Затерянный мир - Юрий Валерьевич Литвин Страница 56

Костя успокаивающе махнул рукой:

– Не переживайте, дядя Петя, я и вам нарисую! Вы только краски дайте, те что у вас в тюбиках лежат, а то эта акварель такая нестойкая!

Наконец, Петр Иванович решился и нахлобучил неэкономному художнику на голову картонную коробку из-под испорченных красок, заорав:

– Вон отсюда! – и еще,– Ай! – потому, что слегка попал рукой в кипяток. Костя тоже завизжал и умелся вглубь коридора, и там пропал.

Тараканы в это время как раз заканчивали планерку, и во всю шевелили усами от нетерпения. У них были свои планы.

Рожок перевел дух и сходил за веником.

« Я из сейчас из-под плиты шугану, а потом кастрюлей накрою, когда побегут. Позову Якоря, и пусть он себе их в комнату забирает, а тех, что останутся, я потопчу».

И только он хотел перейти к осуществлению всего этого, как в кухню ввалился пьяненький Байзель, которого за руку настойчиво тащил его воспитанник Костя. Оказавшись на кухне, Байзель подмигнул Рожку и замер в позе античного Давида. Вид он имел при этом весьма непрезентабельный и истерзанный, а сходство с Давидом увеличивала вырванная с мясом ширинка, роль фигового листа выполнял край заправленной в брюки рубахи, торчавший из нее наружу.

– Зачем, ик, ребенку игрушки попортил, ик, сволочь! – спросил наставник.

И Семенко, говнюк, заныл тут же:

– Потоптал всех бухариков моих! Там у меня и Якорь был, и дядя Маргулис…

– Зачем Маргулиса расчленил? – строго спросил Байзель.

Однако Петр Иванович, вооружившись веником, решил легко не сдаваться, он набычился и проговорил с угрозой в голосе:

– Щас как веником захвачу…

Байзель затопал ногами и заорал:

– Убью!

Семенко тоже заорал, но по привычке обхватил кудрявую голову руками. Потом стал кричать тише, когда понял, что убивать будут не его.

– Там и Вареник был тоже,– уточнил он,– и Пасенков, и даже ты Байзель!

Наставник перестал вдруг топать ногами и тупо уставился на воспитанника:

– Я? Чего я?

– Ну с бухариками моими, я и тебя раскрасил! – несмело улыбаясь, пролепетал придурок, понимая, что сболтнул что-то лишнее.

Лицо Байзеля исказила гримаса понимания:

– С бухариками? Меня? С алкашами?

Рожок все не опускал веник.

– Да я тебя лично в притон для уродов сдам за это? Понял?– Байзель уже отвернулся от Петра Ивановича и склонился над Костей. Фиговый лист смотрел тому прямо в лицо.

В это время один любопытный таракан, чем-то похожий на деда Трубачева высунулся из под плиты и с интересом зашевелил усами. Его никто не заметил. Все были заняты.

Байзель потащил Костю в мрачную глубину коридора, а Костя все не выпускал из рук последнего бухарика, очень смахивающего на Петра Ивановича, из-за выдранных на его кукольной голове седых волос и бородавки на левой щеке.

–Топить будет,– решил про себя Петр Иванович, услышав как хлопнули двери ванной. Он снова взялся за кастрюлю, предварительно шуранув веником под плитой.

Толпа тараканов, давно уже пребывавшая в нетерпеливом ожидании ринулась на простор. Рожок перевернул кастрюлю и она, смертельно ранив троих самых неловких и легко ранив еще двоих, накрыла голый кафельный пол. Остальные насекомые благополучно заняли заранее подготовленные позиции под столом Имедоевой.

Петр Иванович нервно сгреб три трупа в совок и выбросил их в форточку, потом поднял кастрюлю, зачем-то понюхал ее и полез под соседский стол, но тут ощутил легкий шлепок пониже спины. Резко оглянувшись, он снова увидел Якоря.

– Ты чего там забыл? – спросил тот.

– Дык… дык…

– Ты туда что-то ложил?

– Нет…

– Ну и хрена ты там лазишь? Вечно тут пасешься, только уйди, а он уже тут,– пробурчал сосед и озабоченно стал шарудеть под имедоевским столом длинной вилкой.

– А что там? – спросил любопытный Рожок.

– Не твое дело, понял?

Якорь, кряхтя, поднялся на ноги и ушел, бросив напоследок:

– Смотри у меня Петр! – и даже пальцем погрозил.

Взял тут Петра Ивановича интерес, а что это Володя прячет под столом?

«Ну,– думает,– рискну!»

Встал на четвереньки, заглянул под стол. Пылища, грязища, бумажки какие-то, спички сгоревшие, следы тараканьи, ни хрена не видно.

«Надо посветить!» – решил Рожок. Подскочил за спичками, а сам уже прямо дрожит от нетерпения. Зажег спичку, опять на коленки стал. И так светит и так, ни черта не видно. Сгорела спичка, пальцы обожгла, выругался шепотом, зажег другую. Потом свечку взял. Вилкой ковыряет, аж пот выступил, губа дергается, язык высунул, но добился-таки своего. Уперлась вилка в какой-то сверток! Стал на себя тянуть, вытащил, в конце концов. Бумажный грязный сверток. Ну тут вообще началось! На стол положил, стал пританцовывать на ножках кривеньких, а ручки жадные бумагу рвут. Азарт!

Открыл и аж заорал от ужаса. В светке мышка дохлая обнаружилась. Якорь ее специально для смеха под стол засунул, знал, злодей, что Рожок обязательно полезет.

Оглянулся Петр Иванович, а все уже здесь. Стоят, хохочут. Ну разрыдался Рожок, конечно. От такого позора как не разрыдаться? В комнату убежал и сидел там, как барсук в норе.

А тараканы тоже успокоились, и разбрелись по-бригадно, по рабочим местам, кто под плиту, кто под раковину, а кто Петру Ивановичу под дверь всхлипывания Петькины подслушивать.