Наследие из сейфа № 666 - Таня Белозерцева Страница 56

бедняжкам приходилось теперь выплясывать-отплясывать все эти «Вингардиум Левиоса», отчебучивая все те сложносоставные движения — типа кисть вращается легко, и резко, и со свистом. Запомните — легко, и резко, и со свистом. Ну и как это — легко, и резко, да ещё и со свистом, прости, господи?.. Рон ни разу не балетмейстер, и к концу урока он уже откровенно рыдал, ненавидя всех и вся, особенно растреклятую заучку Гермиону, которой не сиделось на месте и было больше всех надо. И вскоре они вдохновенно орали друг на друга, не обращая внимания на Флитвика и остальной класс.

— Вингардиум Ливоса! — вопил рыжий, тыча палочкой в Гермиону, словно пытался заколдовать именно её.

— Да не так! Левиоса, а не Ливоса!!! — орала Гермиона в ответ, даже не думая уворачиваться от нацеленной в лицо палочки. А ведь та могла и колдануть непонятно чем…

— Да чтоб тебя, уйди, надоела!!! Сгинь!!! — взорвался Рон. — Дура! Ты самая кошмарная девчонка на свете!!!

Ну и как на это должна среагировать впечатлительная и разгоряченная девочка? Правильно — истерикой. А где обиженные девочки отводят душу? Снова верно — в туалете… Гермиона не стала исключением из правил, именно туда она и отправилась заливать слезами горе.

Идя вечером в толпе, Гарри краем уха уловил сожаления двух подружек.

— Ах, бедняжка… как её жаль… — вздыхала Парвати.

— Неужели она так и проплачет весь день в туалете, все праздники пропустит? — сокрушалась Лаванда.

Гарри вспомнил разнос Рона на уроке и забеспокоился — черт его знает, как Гермиона отреагирует, ещё утопится с горя в умывальнике… Развернувшись, Гарри заработал локтями в обратную сторону. Распихав всех с пути и насажав синяков в ребра препятствиям, Гарри выскочил в коридор. Срочно припомнив, где находится туалет для девочек младшего курса, помчался туда со всех ног. Прибежав, он осторожно поскребся в дверь, напряженно прислушиваясь.

— Уйдите! — раздался жалобный вопль. Гарри облегченно растекся по двери — ну слава те господи, живая! — сполз на пол и остался там сидеть. Дожидаться рёву. Сидел Гарри под дверью и внимательно слушал девчоночий плач, отмечая про себя, сколько же в нём оттенков и звуков… тут тебе и сдавленный вой, и скуление, и хныканье, и шмыганье носом, и всхлипывания, и короткие отрывистые рыдания при особенно сильном воспоминании, и возмущенный вопль с топаньем ногами и бессильным стуком кулачком по стенам, и прочие подобные выражения психоза…

Иногда Гермиона умолкала, и тогда Гарри вскидывал голову, надеясь, что это означает конец истерики, но, попыхтев и в очередной раз зажалев себя, девчонка снова срывалась в рев.

«Гермиона, блин!» — стукнулся Гарри затылком в дверь. Плач тут же затих. И сразу за тишиной последовал напряженно-удивленный вопрос:

— Кто там?

— Я! — отозвался Гарри.

— Черт… ты что, всё слышал?

— Угу… — А куда деваться-то? Дверь скрипнула, и на пороге возникла красная зареванная Гермиона. Подозрительно оглядев коридор справа и слева, она уставилась на Гарри, сидящего на полу и неудобно вывернувшего шею на неё, запрокинув голову вверх.

— Ты чего тут? — в голосе девочки звенит сталь. Дамасская.

— А ты в порядке? — невинно моргнул с пола Гарри. Весь запал Гермионы куда-то исчез, как всегда бывает, когда какой-то человек доказывает свое отношение поступком. Гарри, не один час просидевший под дверью, терпеливо слушая девчачьи рыдания, несомненно, доказал на деле, какой он верный друг. Только настоящий друг способен прождать под дверью всю истерику, сидя на холодном твердом полу, лишь потому, что выражает беспокойство за тебя, говоря тем самым, как ты не безразличен ему.

И сердце одинокой разобиженной Гермионы почувствовало это отношение, в кои-то веки девочка поняла, что она не одна на свете, что есть в Хогвартсе близкий друг, искренне переживающий за неё. Улыбнувшись, Гермиона отошла к раковинам — умываться и приводить себя в порядок. Гарри осторожно, крадучись, всё-таки женская территория, прошел к ней и встал рядом, глядя в её отражение в зеркале. Смущенно бормотнул:

— Там… в зале вовсю пируют. Празднуют…

— А я не могу веселиться, — сварливо отозвалась Гермиона. — У меня бабушка как раз на Хэллоуин умерла.

— А у меня родители в эту же ночь были убиты! — ухватился за ту же уважительную причину Гарри.

Переглянувшись и проникнувшись общим горем, дети вышли из уборной вместе, уже как друзья, взявшись за руки. В зал не пошли, так и пробродили весь праздник по пустынным коридорам древнего замка, рассматривая те или иные чудеса-диковинки, вроде причудливых балясин на мраморной лестнице или ах-какой-красивой лепнины на потолке вокруг люстры на сто свечей… Уж поверьте, в старинной крепости глазу было за что зацепиться, помимо картин и канделябров.

Пропажу Поттера и Грейнджер, кстати, никто так и не заметил, возможно, потому, что они на самом деле никуда не пропадали — Гермиона плакала в туалете, как думали её подружки, соседки по комнате, а у Гарри была уважительная причина не быть на празднике: все помнили, в какой именно день погибли Поттеры-старшие. И тем не менее их внезапная дружба удивила многих: Гарри и Гермиона стали держаться вместе, к вящему недоумению противников межфакультетской дружбы. Северуса так точно, у него прямо челюсти чесались от невысказанного вопроса — как так??? Ведь эта юная парочка напомнила ему его собственное детство, когда он точно так же дружил с Лили и, что любопытно, в том же колере: слизеринец-мальчик и гриффиндорка-девочка.

Практические полеты на метлах тоже начались не сразу: сперва их мурыжили конспектами по управлению метлой, потом целый месяц мерили-взвешивали-подгоняли детей к метлам и метлы к детям, чтобы добиться какого-то идеального баланса. Лично Невилл перемерил сотню метел, пока от него совсем не отстали, поняв, что он ни разу не летун. Метла для Невилла оказалась заказана навсегда. Для Гарри метлу тоже долго не могли подобрать: то палка кривая, то вибрирует под ним сильно, то вообще взлетать откажется… Сириус, присутствующий при подборке, чуть все волосы себе не выдрал от нервов. Когда Северус, идя где-то там в коридорах, позвал на обед Лили Паркер, Сириус слетел с катушек — схватил кошку, выскочившую из-под трибун и, тряся ею в воздухе, стал яростно кричать, что…

— Ты ж летал на детской метле, Гарри, твоя мама мне писала, как ты вот эту самую кошку чуть метлой не зашиб!

— Правда? — умилился Гарри, подошел и вкрадчи-и-ивенько спросил: — А что ещё мама про