Александр Мартынов - В заповедной глуши Страница 58

— Ну на какую тему? Тут разные есть. Даже макулатура.

Макулатурой отец называл детективы и боевики, хотя сам их читал. Валька вспомнил это и сморщился. Но Витька этого не заметил. Блуждая глазами по полкам, он подошёл ближе, прочёл на одном из корешков:

— Платон. Диалоги… — с сомнением посмотрел на книжку: — Это что, одни диалоги?

Валька не выдержал — фыркнул. Витька посмотрел обиженно, засопел носом. Отвернулся, наугад снял с другой полки книжку в сером тканом переплёте с вытертым рисунком.

— Вот эту. Эн И Дубов, «Горе одному».

Валька сам не читал такой книжки, хотя фамилия автора показалась ему знакомой. Но он всегда плохо запоминал писателей (а вот художников и музыкантов — хорошо, бывает же такое…) И сейчас пожал плечами:

— Давай…

Мальчишки вернулись в свою комнату. Валька уселся опять к окну, заметив, что Витька завалился животом на так и неубранную кровать, поставив книгу на подушку и подперев подбородок кулаками…

…Когда через три часа Валька собрался пойти порисовать, Витька всё ещё читал.

Валька взял с собой фляжку с холодным соком, несколько бутербродов. Ему хотелось поймать осень в августовском лесу. Но лес всё ещё был летним, тёплым и звонким от птиц, и Валька невольно подумал, что, может быть, лето задержится навсегда… А вдруг это — как в одной читанной книжке (на этот раз забылось и название)? Просто он умер или был убит где-нибудь на страшных дорогах или во внезапно ставшем чужом городе — и это жизнь после смерти? Рай. Непонятный, ироничный, но хороший «проводник», встреченный на полевой дороге и таинственно исчезнувший позже. Лесной кордон, молчаливый лесник, нелюбопытные люди в далёкой деревне, друг и собака…И вечное лето. Может быть, сюда придут и отец с мамой, и надо только подождать… Может быть, сюда соберутся все хорошие люди, которых он знал в жизни — подальше от паскудства, поганства, мерзости и предательства, объявивших себя единственным смыслом жизни…

Он всё-таки сделал несколько набросков. Они ему не понравились, но Валька не имел привычки выбрасывать даже неудачное, хорошо зная, что взгляд человека меняется со временем — то, что казалось неудачным, позже может восхитить. Потом поел, сидя на прохладном камне, венчавшем пологий холм, поднимавшийся в лесу. И всё-таки сделал ещё один набросок — карандашом. Полевую дорогу, по которой — рука об руку, босиком — шли мама и отец. А чуть сбоку и впереди — Леший. Валька подумал и затенил его лицо полой широкой шляпы, потом пририсовал над плечом камуфляжа рукоять полуторного меча-бастарда, а ноги обул не в ботинки, а в высокие сапоги с отворотами. Хмыкнул, рассматривая получившееся. И прошептал:

— Приведи их, пожалуйста… ты можешь, что тебе стоит…

— Ты чего задумался?

Я покосился на Славку. Тот курил длинными затяжками, глядя на меня с улыбкой и придерживая коленом стоящую между ног «сайгу».

— Задумался? — медленно переспросил я. Славка докурил, бросил бычок по длинной дуге в траву — щелчком с большого пальца:

— Ну да… Смотришь куда-то… — он покрутил рукой. — Увидел новый смысл прочтения национальной идеи? Поделись, разовьём вместе.

— Да нет, — я погладил изгиб магазина своей «сайги». — Просто знаешь… показалось, что кто-то зовёт.

Он не удивился, только кивнул:

— Бывает… — и поднялся. — Ну что, пошли? Тебе же пора, ты говорил.

— Пора, — я тоже решительно встал, закинул на плечо полуавтомат. — Пошли, конечно…

Михал Святославич встретился Вальке, когда тот уже возвращался домой — на дорожке к кордону. Лесник кивнул мальчишке и поинтересовался:

— Рисовал? — Валька ответил кивком. — А Витек где?

— Читает, — рассеянно ответил Валька. И добавил: — Наверное.

— Читает? — переспросил лесник. Валька пожал плечами:

— Мы там у вас книжку взяли. Дубова. Вы не против?

— Да ради бога, — отозвался Михал Святославич, — сколько можно спрашивать… И поинтересовался: — А точно читает?..

…Витька читал. Лёжа в той же позе — как будто и не вставал. Читал он и потом, читал во время позднего обеда и дальше до вечера, отделываясь от Вальки неопределённым мычанием. И только когда Михал Святославич закрылся у себя в кабинете работать, а в окнах сгустились прохладные августовские сумерки, Витька от книжки оторвался и побрёл чистить зубы, задумчиво глядя перед собой.

Не в шутку озабоченный таким поведением, Валька настороженно остался сидеть в комнате. Потом поднял книжку, быстро просмотрел, мгновенно выхватывая целые куски текста, и через десять минут уже имел представление, о чём там идёт речь. Книжка была небольшой, он сам такую проглотил бы часа за три. Но Витька и правда читал медленно.

Витька вернулся и, натянув штаны, уселся около окна. Толчком распахнул его. Валька мгновенно погасил свет и подсел с другой стороны. Осторожно спросил:

— Ну ты чего?

— Хорошая книжка, — отрывисто сказал Витька. — Я там ещё на полке видел этого Дубова. Буду читать. Потом. Я пока только первую часть прочитал — «Сирота». И… ты прав, наверное. Так не снимешь. Так просто никто не сыграет…

— Тебе понравилось, потому что… — Валька помедлил. — Потому что немного похоже на тебя?

— Похоже? — искренне удивился Витька. — Совсем не похоже…Ни немного, никак. В смысле, этот вот пацан тоже сиротой остался, да. Но ты… погоди, а откуда ты знаешь, ты же сказал — не читал? — спохватился он.

— Я сейчас просмотрел, — признался Валька. Витька недоверчиво спросил:

— И что, всё запомнил?

— Ну, не всё… Но знаю, о чём там речь.

— Это здорово ты… Да, вот. Пацан. Вот он тоже один остался, по стране бегал… Но ты посмотри, ему встречались хорошие люди. И главное — у них, у этих хороших людей, власть была. Возможность ему помочь. Они и помогали. Кто чем. А я? Я тоже хороших людей видел, но они же не могли ничего. Разве что накормить или там денег немного дать. Вот только Егор… — голос Витьки дрогнул, но он справился с собой. — А всякие гады со мной — как… как с игрушкой. И ведь с полным правом, как будто так и надо, а всем остальным плевать… Но я же не игрушка, — тихо сказал Витька, глядя в темноту. — Я живой… А они украли у меня всё детство, — просто добавил он, и эти пафосные слова прозвучали именно просто, естественно и уместно. — Всё детство, Валь. Самые… как это там — самые беззаботные годы. Понимаешь? Украли и не заметили даже. Что же тут похожего? Слушай, — Витька повернулся к другу. Валька слушал — напряжённо и внимательно, — а может, это выдумка? Ну, сказка? Если тогда и правда так вот было, то зачем же от этого отказались? Когда никто не лишний, когда для каждого хоть чуточку тепла есть…