В Травинский - Мир Приключений 1965 (Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов) Страница 59

— Машины дать не могу, все в разгоне, — сказал он. И вновь оглядел ботинки сотрудницы. — Завтра вам выпишут обувь.

III

Время близилось к полуночи, когда Карпинская и поднятые ею с постелей пятеро активисток женотдела отыскали нужный особняк.

Дом, казалось, спал. Сквозь наглухо зашторенные окна не пробивался свет. За окованной медью парадной дверью было тихо.

Нещадно поливаемые дождем, который как зарядил с утра, так и не унимался, женщины медлили у крыльца.

Карпинская позвонила.

Молчание.

Она вновь нажала кнопку звонка.

Послышались шаги.

— Кого надо? — спросили из-за двери.

— Отоприте, — сказала Карпинская, — мы из ЧК.

Вновь послышались шаги, на этот раз удаляющиеся, и все смолкло. Тогда Карпинская позвонила в третий раз.

Спустя минуту в замке повернулся ключ. Дверь отворилась. За ней была женщина. Резкие мазки света настенной лампочки обозначали часть ее лба и шеи. Другая половина лица тонула в темноте.

Женщина отступила на шаг, впуская посетительниц. В полосу света попало ее платье — нарядный вечерний туалет.

— Вам кого? — спросила женщина. Карпинская назвала фамилию танцовщицы.

— Да, это я. Но вы пришли в такую пору!.. — Хозяйка дома повела плечом. — Как хотите, а я буду жаловаться. Да, да, самому Дзержинскому!

— Нас послал Дзержинский, — сказала Карпинская. В глазах хозяйки промелькнула растерянность.

— Боже мой, что же вам надобно? — прошептала она. Карпинская объяснила.

Из глубины коридора появилась старуха, коснулась руки танцовщицы.

— Хорошо, — сказала та, теперь уже более спокойно, — хорошо, входите! Но я не одна. У меня… м-м… гости. У нас нынче праздник: день рождения супруга. Собрались друзья, а мужа все нет… — Она с тревогой оглядела башмаки Карпинской. — Ради всего святого, вытрите ноги: у меня ковры!..

Вошли в столовую.

Большевичка Карпинская до революции не раз ездила за границу по делам партии, владела несколькими языками. И сейчас она могла по достоинству оценить убранство комнаты: мебель, ковры, обивка стен, все это было подобрано со вкусом, составляя единый ансамбль.

В дальнем конце большой комнаты, слабо освещенном, стоял раскрытый рояль. В стороне был сервирован стол: поросенок, блюдо ростбифа, рыба, соленья, маринады и бутылки, бутылки…

Карпинская и думать забыла о таких яствах, и теперь не могла отвести от них глаз.

Очнулась она от прикосновения ласковых рук. Хозяйка осторожно подталкивала ее к столу.

— Присядьте, — шептала она, — присядьте хоть на минуточку. Рюмка вина и ломтик телятины — право же, это не повредит!

Тут только увидела Карпинская, что в комнате она не одна. В глубине комнаты стояли гости — мужчины и женщины, солидные, разодетые.

Вспомнив о спутницах, Карпинская обернулась. Активистки сгрудились у двери — худые, с землистыми лицами, в заляпанных грязью мужниных сапогах, в неуклюжих пальто и — дырявых шалях…

Карпинская рванулась из рук танцовщицы.

— Где дети? — крикнула она.

Хозяйка не ответила. Широко раскрытыми глазами смотрела она на чекистку, все еще показывая рукой на тарелку с большим куском горячего мяса.

— Нет. — Карпинская резко тряхнула головой. — Покажите детей!

— Но сейчас полночь…

— Все равно!

— Вы до смерти их напугаете. — Актриса взяла ее за руку. — Ведь и вы, наверное, мать!..

— Идите к детям! — приказала Карпинская.

Она уже успела овладеть собой, и теперь не так кружилась голова от двух бессонных ночей, от голода, от тепла и запахов мяса, масла, духов, сигарного дыма, которыми был пропитан воздух комнаты.

Хозяйка вышла. Женщины двинулись следом.

— Дортуар, — сказала актриса, остановившись у двери в глубине коридора. — Здесь они спят, мои малютки… — Она молитвенно сложила руки. — Заклинаю вас…

— Минуту!

Карпинская плечом отодвинула хозяйку, отворила дверь и перешагнула порог. Она оказалась в просторной комнате. Вдоль стен в два ряда стояли кроватки. И в каждой лежал ребенок.

Это было как удар грома.

После всего того что Карпинская видела в этом доме, она была убеждена: детей здесь быть не может. И вот…

Она растерянно оглянулась. Ступая на носки, в комнату входили активистки. А в дверях стояла хозяйка, и столько страха было в ее глазах!..

Нет, Дзержинский не зря назначил проверку. Ошибки не произошло. Что-то здесь не так. Но что?..

Карпинская подошла к ближайшей кроватке. В ней лежала девочка. Прошла к следующей — и здесь девочка. Поразительно: в левом ряду семь кроватей, в правом — восемь, и по всех девочки!

Она осторожно приподняла одеяло на одной из них.

И — замерла.

Девочка была в балетной пачке!

Карпинская двинулась вдоль кроватей, на ходу приподнимая одеяла. В постелях лежали пятнадцать маленьких балерин, одетых как для спектакля.

Шатаясь, она вышла из комнаты.

Актриса кинулась на колени, умоляя простить. Да, совершен обман: в спальне воспитанницы ее балетной группы, студии-пансиона, а в столовой — их родители, перед которыми девочки только что выступали… Она выдала студиек за безнадзорных ребят, получила на них продукты, вещи… да, все это так. Но все, все будет возвращено! Она возьмет с улицы десять детей, нет — двадцать… тридцать, сколько угодно, лишь бы ни о чем не узнал Феликс Дзержинский!..

Актриса ломала руки, рыдала. Гости же одевали дочерей, разыскивали свои шубы и шапки и спешили покинуть дом.

Вскоре в вестибюле стало пусто.

И тогда Карпинская увидела письменный прибор.

Тот самый. Со стола Дзержинского.

Столик с прибором поставили неподалеку от входной двери. Вероятно, чтобы хозяин дома, которому прибор предназначался в подарок, заметил его сразу. Как только войдет в дом.

Но он запаздывал.

А время не ждало.

И вот уже стали бить большие часы в углу столовой. На них было двенадцать.

А.Попов, Ю.Светланов

Оставалось семь дней

События, о которых рассказывается в повести “Оставалось семь дней”, не вымышлены. В начале Великой Отечественной войны в двенадцати километрах от Минска, в поселке Семково, гитлеровцы создали специальный детский лагерь, куда согнали 300 ребят.

Условия жизни в лагере были ужасные. Дети голодали, болели и погибали… Фашисты не только издевались над беззащитными ребятами, но и использовали их в качестве рабочей силы, брали у них кровь и проводили над ними различные медицинские эксперименты.