Правдивая история короля Якова - Анфиса Каховская Страница 59

Оторвался от портрета он только тогда, когда глаза уже стали закрываться, затушил свечи, добрел до кровати и уснул, еле успев коснуться подушки. Но проснуться в этот раз ему было суждено не от приветливых солнечных лучей – он неожиданно почувствовал, что кто-то сильно трясёт его за плечо. Было темно, и Яков не мог разглядеть лицо стоящего возле кровати человека.

– Что случилось? – спросил он, спросонья неловко барахтаясь в перинах.

И тут одновременно зажглись все свечи: и те, что стояли на столе, и те, что висели на стенах. И даже успевший потухнуть камин вдруг ожил и вспыхнул ярким пламенем. Яков испуганно сел на кровати.

– Не бойтесь, принц, я не причиню вам зла, – сказал незнакомый голос, и Яков увидел перед собой молодого человека в запыленной крестьянской одежде. Эти слова почему-то повергли принца в ужас, но может, ужас вызвали не слова незнакомца, а его вид: красивое лицо его было серым – такие лица встречаются у пожилых людей, перенесших много страданий, под глазами были синяки, как у больного, губы обветрились, грязные волосы падали на лоб. Но самым страшным в его облике были глаза: они с холодным вниманием изучали принца, и в самой глубине их он разглядел лютую ненависть. И сразу же почувствовал, что этот человек пришел убить его. Яков посмотрел на колокольчик для вызова слуг, но не решился протянуть к нему руку – все его члены сковал страх, горло пересохло.

– Кто вы? – хрипло спросил он.

– Меня зовут Арн. Кадрия наверняка рассказывала вам обо мне.

– Кадрия? Нет, не помню.

– Лжешь! – хлестко ожёг его Арн.

Принц пошатнулся, как от удара.

– Она не могла не говорить обо мне. Она моя невеста.

Яков так и раскрыл рот.

– Я был в отъезде, – продолжал незваный гость, – но теперь вернулся, и предлагаю вам побыстрее уехать обратно в Столицу, чтобы не мешать нашему счастью.

Принцу пришлось несколько раз прокрутить в мозгу эти слова, чтобы до него наконец дошел их смысл.

– Но, – пролепетал он. – Как же так? Это же невозможно.

– Всё очень просто, – усмехнулся Арн. – Вы сейчас соберётесь, а утром покинете этот замок и больше никогда не будете искать встречи с моей невестой, – и, видя, что тот колеблется, добавил: – Если вам дорога жизнь.

Услышав такую угрозу, Яков против ожиданий вдруг слез с кровати и, встав напротив Арна, четко произнес:

– Она любит меня. Я никуда не уеду.

Серое лицо Арна потемнело еще больше. Он пошатнулся и, казалось, еле устоял на ногах, но быстро справился с собой.

– Вы, наверное, не поняли, принц. Я не прошу – я приказываю.

– Кто вы такой, чтобы приказывать принцу!

– Кто я такой? – зловеще прошептал Арн. – Вы, правда, хотите это знать? Что ж, смотрите.

При этих словах он стал расти и меняться на глазах – и через несколько минут к принцу приближался, разевая пасть, огромный дракон. Яков упал на кровать и вжался в перины, чувствуя, что настал его последний час. Дракон расправил широкие крылья и стремительно поднялся в воздух. В полёте он разлетелся на тысячу песчинок и закрутился по комнате смерчем, сметая всё на своём пути и превращая предметы в кучу обломков. Опоры, державшие бархатный балдахин кровати, подломились, и Яков еле успел выскочить из-под рухнувшей вниз тяжелой ткани. А вместо смерча в покоях уже вовсю бушевал огонь, истребляя то, что не уничтожил смерч. Принц свалился, задыхаясь от дыма, но когда он уже терял сознание, жар вдруг пропал, и лица его коснулся свежий воздух.

Яков открыл глаза. Он сидел на полу возле стены. В покоях всё было как прежде: мирно горел огонь в камине, мерцали свечи на столе и стенах, балдахин был на своём месте над кроватью.

Арн стоял возле принца, скрестив руки на груди.

– Полагаю, мы договорились? Сколько времени вам надо на сборы? Могу дать один день.

Яков был так измучен, что даже не попытался встать. Он только поднял на Арна глаза и прошептал:

– Я не брошу Кадрию. Я люблю её. Люблю.

– Лжёшь! – закричал Арн в ярости.

– Люблю, – упрямо повторил принц, – и никому не отдам.

Арн тяжело дышал, не спуская с него сумасшедших глаз.

– Ты же понимаешь, что не оставляешь мне выбора? Я пришел к тебе, чтобы решить все миром. Но ты не хочешь! Откажись от неё!

Принц был перепуган до смерти, но отказаться от Кадрии было выше его сил. Он только отрицательно покачал головой.

– Я не хочу причинять тебе зла, – почти умоляюще проговорил Арн, – прошу тебя, откажись.

– Я люблю её, – сказал Яков.

– Ну, что ж.

Арн приблизился к нему вплотную, руки его дрожали, он еле держался на ногах и казалось, вот-вот упадет в обморок. Он приложил руку к груди принца – тот не сопротивлялся – и начал что-то шептать. Потом лицо его стало расплываться, и Яков провалился в темноту.

Когда он пришел в себя, в покоях никого не было. Но свечи по-прежнему ярко горели, и огонь в камине продолжал свой загадочный ночной танец.

Яков поднялся на ноги. Во всём теле была ужасная слабость.

«Почему я лежал на ковре, а не на кровати? – подумал принц. – Давно уже я не падал с кровати, с самого детства. А может, я заболел? Или мне приснился дурной сон? И кто зажег свечи?»

Он подошел к столу, чтобы погасить их, и тут взгляд его упал на портрет, стоявший на подставке у стены.

«Это та девушка, с которой я познакомился недавно. Но зачем здесь её портрет? А! Верно мать её велела принести его сюда. Она всерьез рассчитывает выдать за меня свою дочку. Интриганка! А я хорош, чуть не поддался. Ну уж нет! У меня есть ещё голова на плечах. Жениться принцу на простой крестьянке!»

Он стал энергично дёргать за колокольчик, и вскоре вбежал заспанный слуга.

– Немедленно собирай мои вещи! Я уезжаю!

Недоумевающий слуга поклонился и выкатился вон.

– Вот так, – сказал принц.

Он приложил руку к груди. Там что-то болело, тяжко ныло и не давало вздохнуть полной грудью. Было странное ощущение, словно оттуда вынули какую-то важную часть, и теперь на этом месте образовалась пустота.

«Да, видно, я, и правда, заболеваю. Быстрее домой к лекарю».

Он снова посмотрел на портрет, потом снял его с подставки и швырнул в камин.

– Как я мог забыть это, Глен? – прошептал Король, и слёзы вновь потекли по его щекам.

– Вы неправильно ставите вопрос, Яков, – так Глен называл его очень редко и никогда