Ник Майер - Факир Страница 6

И еще Пензоне сообщил следующее: мистер Токсон велел ему навести справки о различных пароходных компаниях, совершающих рейсы между Америкой и Старым Светом. Кроме того, он слышал, как по телефону делался огромный заказ всевозможных атрибутов путешествия, как то: чемоданов, сундуков, саквояжей и пр., и как по телефону же передавали мистеру Токсону, что Globetrotter готов направить свой путь в заокеанские страны.

– Если бы, по крайней мере, дядя позволил мне сопровождать его, – добавил Пензоне. – Я так люблю путешествовать! О, как бы я охотно поехал с ним, в особенности, если бы…

Молодой человек не окончил своей фразы, но по взгляду, которым он окинул молодую девушку, можно было отгадать его мысль, что поездка для него была бы в тысячу раз приятнее, если бы в ней приняла участие его очаровательная кузина.

Но Дебора, поглощенная всецело своими опасениями, не обратила на это никакого внимания.

Если ее отец, так привязанный к своему кабинету, лаборатории, своим коллекциям, такой домосед, вдруг захотел путешествовать, то не кроется ли причина этого в расстройстве его умственных способностей?

Но в один прекрасный день неожиданный случай положил конец всяким душевным треволнениям.

Дебора и Пензоне сошлись в кабинете мистера То- ксона. Вполне естественно, что разговор велся о музее и заключавшейся в нем тайне. Мисс Дебора горько плакала, а Пензоне, как умел, утешал ее. Вдруг вошел мистер Токсон.

Изобретатель имел вид одновременно радостный и спокойный, как человек, принявший после долгих размышлений окончательное решение. Он обнял дочь и торжественно произнес:

– Милая Дебби, я обещал тебе, что в свое время я открою тебе то, что ты так сильно добивалась знать. Час наступил, и ты все сейчас узнаешь. Пензоне может остаться с нами, потому что нет более помехи тому, что я сейчас объясню и тебе, и ему.

Молодые люди обменялись взглядом, в котором выражалось удивление вместе с надеждой. Между тем ученый спокойно продолжал:

– Завтра утром я еду в Нъю-Йорк, оттуда в Европу, затем направляюсь в Индию, а именно в Бомбей.

Так как Дебора казалась нисколько не удивленной этим внезапным началом, то он прибавил:

– Ты, Дебора, можешь приготовить свои вещи. Я беру тебя с собой.

– Как, папа, вы покидаете Чикаго, ваши коллекции, лабораторию!

– За этим посмотрит Пензоне, потому что он остается здесь.

Лаборант сделал гримасу. Он не ждал ничего хорошего от такого решения и слишком знал мистера Токсона, чтобы надеяться, что ученый, несмотря ни на какие просьбы, согласится переменить его. Однако счел себя вправе высказать несколько замечаний.

– Вы смело можете рассчитывать на меня, дорогой дядя,- сказал он,- но не боитесь ли вы, что такое длинное путешествие будет утомительно для Деборы?

– Дебора, – с гордостью произнес Токсон, – не неженка. Она американка, в жилах ее течет моя кровь, и она не боится трудов и лишений, поэтому не заботься более о ней. Я знаю, впрочем, Пензоне, насколько я могу положиться на твою преданность. Ты, несмотря на свою легкомысленность, хороший малый. Я оказываю тебе доверие, оставляя на тебя все самое дорогое для меня в мире после дочери – я говорю про музей и лабораторию. Береги же их; а вскоре тебе придется, без сомнения, смотреть еще за более драгоценным, в случае, если, что весьма возможно, Дебора одна возвратится из предпринимаемого мною путешествия.

– Одна! Что вы говорите, папа? – вскричала молодая девушка. – Ведь не о смерти же вы говорите? – И с порывистым жестом она бросилась на шею к доктору, как бы желая защитить его от невидимой опасности.

– Да кто же говорит о смерти? – возразил ей Токсон. – Я имею твердое намерение остаться там живым и невредимым.

– В таком случае я останусь с вами!

– Этого нельзя, Дебби, так как там я буду зарыт в землю!

– Зарыт в землю! Живой и зарыт! Что вы говорите, папа? – И молодая девушка закусила губы, чтобы не расплакаться, а Пензоне произнес про себя: на этот раз нечего ошибаться, бедный дядя сошел с ума!

– Вы меня сейчас поймете, – произнес Токсон, – смотрите и слушайте.

Он жестом пригласил их следовать за ними в музей, дверь которого, от нажатия электрической кнопки, широко распахнулась перед ними.

Пензоне и Дебора превосходно знали все уголки музея; они могли, зажмурив глаза, назвать все вещи, помещавшиеся в нем: витрины, реторты, физические инструменты, анатомические препараты, – одним словом, все, находящееся в этом кабинете современного Фауста.

Вполне естественно, а отчасти, даже инстинктивно, что взоры обоих обратились на предмет, стоявший в глубине комнаты и который был им незнаком.

Это был продолговатый ящик в высоту человеческого роста, прислоненный к стене, и напоминавший древний саркофаг. Этот ящик, стоил, очевидно, больших денег, потому что был сделан из лака, как делаются китайские или японские вещицы, и сверху украшен богатыми орнаментами из позолоченной эмали, – верх восточного искусства, – и составлял прекрасную и дорогую вещь для коллекционера.

Мистер Токсон подвел их к ящику. Он не дал им времени рассмотреть его, а протянув руки, нажал скрытую под одним из украшений пружинку, и крышка отскочила.

В то же время Дебора и Пензоне в ужасе подались назад. Да и было от чего.

Внутренность ящика, тщательно обитая разноцветной шелковой тканью, была занята сухой и страшной на вид мумией. Представьте себе длинное костлявое тело, совершенно высохшее, закутанное и спеленатое с головы до ног узкими полотняными полосками, сквозь которые очерчивались конечности. Лицо мумий и ее скрещенные на груди руки оставались не закрытыми полотном, резко выделялись на нем своим темным цветом засохшего мяса, похожего на пергамент и покрытого коричневой краской с желтыми и красными разводами.

На голове мумии было надето нечто в роде эмалевой тары, превосходного рисунка и формы; но ей никто и не думал удивляться, так как все внимание было обращено на странную фигуру, которую она венчала. Сколько жалости возбуждало это мертвое тело с закрытыми глазами, с выдающимися скулами, с провалившимися висками и с чрезвычайно длинной бородой – бородой Святого Петра или какой-нибудь итальянской старой модели, – спускавшейся наподобие волны на грудь, кости которой можно было пересчитать через полотно.

– Представляю вам, – сказал после довольно

продолжительного молчания мистер Тоkcoh, – факира Сукрийяна.

Пензоне и Дебора слышали, как и все, об индийских факирах, личностях загадочных, полумонахах, эксплуатирующих суеверие индусов и ведущих затворнический или бродячий образ жизни, – есть факиры отшельники и факиры бродячие, – полный невероятных лишений и страшного умерщвления плоти.