Толчки - Марат Дроздов Страница 6

бы «не в своей тарелке». В голове билась, вызывая жуткую мигрень одна и та же назойливая мысль: «А на что ты еще рассчитывал?». Ни о чем другом я думать не мог. Отсидев оставшиеся два урока я, как и всегда, пошел на первый этаж, переобулся и направился к выходу. Прямо передо мной в дверь выходила Лена. Я сразу узнал ее и отвел взгляд. Как только она вышла на крыльцо, то тут же кинулась в объятия к парню, что там стоял и, видимо, ждал ее. Конечно, у нее есть парень! А как ему не быть? Красивых девушек без парня, обычно, не бывает. А о том, чтобы ее у него отбить, мне даже думать нельзя – шансы не то, что отсутствуют, они отрицательные! Это был незнакомый мне рослый паренек, который, судя по всему, не брезговал регулярными походами в зал. Оторвавшись друг от друга, они посмотрели друг другу в глаза. Для меня все это происходило будто в замедленной съемке.

– Помнишь, как там было, – сказал парень. – Твои глаза, как свет луны, очарованьем снабжены, как там дальше?

Лена вдруг нервно дернулась и оглянулась по сторонам. Когда она увидела меня, глаза ее округлились. Я безразлично посмотрел на нее.

«А на что ты еще рассчитывал?»

Понурив голову, я пошел домой.

Обычно, когда в жизни случается что-то плохое и я, после этого, иду домой, мой мозг пытается думать о чем-то хорошем. Так получается всегда. Всегда, кроме сегодняшнего дня. Сегодня о хорошем размышлять просто не получалось. Как я не бился, я не мог найти темы, где бы у меня было все хорошо. Хотя нет, была одна тема, которая могла меня приободрить. Я только подумал о ней и она сразу вылетела у меня из головы.

Когда я вошел, мною овладело знакомое, но, в то же время ненавистное чувство страха. Этот страх был тем, что возникает, когда ждешь чего-то страшного, но уже ничего не в силах изменить. Это чувство усиливалось той печальной безысходностью, что я сейчас ощущал. Через несколько секунд я вспомнил Раису Федоровну и понял, что этим вечером мне добавится проблем. Я уже представлял, какой скандал мне устроит мама, когда заглянет в электронный дневник. Мне невдомек тогда было, что она уже в курсе всех моих учебных прегрешений.

Вечером меня мандражило также, как и неделю назад, когда я отправлял Лене свой первый стишок. Пиликнул домофон. Я поспешно направился к двери, открыл замок и отошел на пару метров. Судя по маминому лицу, когда она входила домой, настроение у нее было прекрасное. Мне сразу стало тошно, как только я представил, как выражение ее лица поменяется, когда я ей скажу, что случилось вчера.

– Привет, – сказал я, пытаясь говорить непринужденно.

– Привет, – ответила она. – У тебя мама как Юлий Цезарь: пришла, увидела и вспомнила, что победила.

Несколько секунд в коридоре царило молчание.

– Так, помогите государю-императору затащить баулы, – сказала она.

– Ты к чему про Цезаря сказала? – спросил я, помогая ей затащить сумки.

– А то, что мы с тобой, мой милый, будем вместе все каникулы.

– Как ты узнала?

– А ты думаешь, мать в каменном веке застряла? Я каждый день твой дневник смотрела.

Я как-то сразу приободрился. Мне стало легче от избавления от необходимости ей все рассказывать.

– Но это не значит, что ты перестаешь быть безответственным чукчей!

– Почему чукчей-то? – обиженно спросил я.

В ее тоне чувствовалось, что она говорит шутя.

– Потому что не подготовился к физике.

– Там и это высвечивается?

Она кивнула.

– Конечно, Раиса Федоровна не поленилась и оставила к отметке комментарий, что ты «Не соизволил подготовиться к уроку».

Я виновато опустил голову.

– Что были за звуки на даче? – сказал я, переводя тему.

Она отмахнулась:

– Да так, мыши, а ты не заговаривай мне зубы и иди к себе в комнату, – сказала она, но уже серьезно.

Я посмотрел на нее. Она глядела на меня с укоризной.

– Иди к себе и учи физику.

«А на что ты еще рассчитывал?»

Я и правда отправился в свою комнату, взял с полки учебник физики за десятый класс и открыл параграф, посвященный термодинамике. Прочитав определение изохорного процесса, затем изотермического я осознал, что мои веки слипаются. На самом деле физику я любил, мне этот предмет очень нравился, вот только отношения с учителем не заладились и поэтому выше тройки я никогда не получал. А сейчас спать я хотел скорее из-за того, что день был уж очень суматошный, а не из-за физики. Я посмотрел на часы, висящие на стене. Было девять часов и шестнадцать минут. Я решил, что лечь спать сейчас – лучшее решение всех проблем. Я отложил учебник, выключил свет и забрался под одеяло. Уснул не сразу, сначала я просто лежал и ни о чем не думал. Через некоторое время в комнату зашла мама.

– Ты чего? Переутомился?

Я ничего не ответил.

***

Казалось бы, это было всего лишь позавчера, а по ощущениям прошло не меньше месяца.

Vl

Проспал я тогда часов двадцать. Когда поднялся, на часах было уже шесть вечера. Когда я встал, у меня, почему-то, было чувство незаконченного дела. Как будто я хотел что-то сделать, но забыл что именно. С этим чувством я встал и направился в ванную. Я даже не сразу почуял запах копченого мяса, шедший из кухни. Когда я открыл воду, с кухни послышался мамин голос:

– Наконец-то ты встал! Я уже начала волноваться!

У меня не было сил и желания ей что-то отвечать. Я подумал, что теперь понимаю, как себя чувствует мешок, когда из него вытряхнут все содержимое. Мною владела какая-то опустошенность и полная апатия. Я не хотел что бы то ни было делать.

Я взглянул в зеркало.

Оттуда на меня смотрело опухшее лицо с глазами-щелками. Вот что бывает, когда спишь слишком долго, а тем более днем.

«А на что ты рассчитывал?»

В голове вновь появилась назойливая мысль. Я чувствовал, что уже не могу ей противиться и она завладевает мною полностью. Мне вспомнился пятничный урок физики.

«Ты ленивый и безответственный»

«В обществе таких как ты зовут неудачниками»

«Как ты вообще можешь нравиться девушкам?»

К голосу Раисы Федоровны добавился голос Даши. У человека в зеркале глаза наполнились слезами. Я почувствовал, как зрение мне заволокла пелена.

«Ой, ой, ой, Вы только посмотрите! Наша королева плачет!»

Дверь скрипнула и открылась. Послышался голос мамы:

– Ты чего здесь? Опять уснул?

Я поспешно сделал вид,