Братья Кип (сборник) - Жюль Верн Страница 6

Нажав кнопку, Цзинь Фо вызвал слугу и приказал немедленно отнести письмо на почту.

Час спустя наш герой мирно спал, прижав к груди чжу-фужэнь, нечто вроде подушки из плетеного бамбука — в жаркий день она помогает поддерживать в постели подходящую температуру.

Глава V, В КОТОРОЙ ЛЭ У ПОЛУЧАЕТ ПИСЬМО, КОТОРОЕ ПРЕДПОЧЛА БЫ НЕ ПОЛУЧАТЬ

— Почта пришла?

— Нет еще!

— Боже мой, бабушка! Как же медленно тянется время!

Очаровательная Лэ У с нетерпением ждала вестей от возлюбленного. Бабушкой (так в Китае принято называть пожилых служанок) была вечно недовольная и ворчливая мадемуазель Нань.

Лэ У в первый раз вышла замуж в восемнадцать лет за чудаковатого ученого ровно вдвое старше ее. Спустя три года он умер.

Свою будущую любовь Цзинь Фо встретил во время одного из приездов в Пекин. Ван, хорошо знавший Лэ У, познакомил своего ученика с этой очаровательной особой. Постепенно наш герой без особого сопротивления свыкся с мыслью о неизбежности женитьбы и однажды сделал предложение молоденькой вдове. Та быстро ответила согласием. Таким образом, к величайшему удовлетворению философа, дело близилось к логическому завершению, и через некоторое время должна была состояться свадьба.

В Поднебесной вдовам не часто удается вторично выйти замуж, но никто не посмеет сказать, что они этого не хотят. Просто в Китае не принято жениться на таких женщинах. Если Цзинь Фо и стал исключением из правил, то только по одной причине: он был, как известно, большим оригиналом.

Правда, второй раз выйдя замуж, Лэ У лишалась права прохождения под пайлоу — мемориальными арками, специально воздвигнутыми по приказу императора в честь жен, сохранивших верность покойному супругу. Например, вдова Кун Хун после смерти мужа отрубила себе руку, а вдова Ян Чан обезобразила свою внешность.

Однако Лэ У вовсе не собиралась следовать примеру этих мучениц. Богатый и красивый Цзинь Фо попросил ее руки! Не часто так везет. Она уже начала готовиться к роли послушной и добродетельной супруги, чуждой пустых разговоров и развлечений, живущей интересами семьи.

От покойного мужа Лэ У достался дом на улице Чакуа и невыносимая Нань в качестве единственной прислуги.

Большую часть дня молоденькая вдова проводила в будуаре. На первый взгляд комната была обставлена довольно скромно, хотя, приглядевшись, внимательный посетитель заметил бы в ее интерьере множество богатых и изящных безделушек — в последние два месяца они стали часто прибывать из Шанхая. Стену украшала прекрасная картина Хуан Цюаня[10], а также несколько типичных китайских акварелей, изображающих зеленых лошадей, фиолетовых собак и голубые деревья. На небольшом блестящем столике, подобно огромным бабочкам, лежали два или три веера. От фарфоровой люстры расходились в разные стороны великолепные гирлянды из искусственных цветов, прекрасно гармонирующих с белыми кувшинками, желтыми хризантемами и красными японскими лилиями, коими были заполнены тщательно отделанные и покрытые лаком деревянные корзиночки. На окнах висели плетеные бамбуковые шторы, благодаря которым в комнате царил восхитительный полумрак. В двух небольших клетках весело щебетали очаровательные птички, завезенные из Индии.

И еще десяток различных блестящих, сверкающих штучек дополняли необычную обстановку будуара.

— Нань, почта еще не пришла?

— Нет же, госпожа, нет!

Молоденькая светлокожая Лэ У была просто прелесть! Слегка раскосые живые глаза, черные волосы, уложенные с помощью зеленых нефритовых заколок и украшенные цветами, маленькие, ослепительно белые зубки, чуть подведенные тушью брови — все в ней услаждало взор. В отличие от пекинских модниц она не пользовалась помадой, румянами. Лэ У редко оставляла свой дом на Чакуа.

В одежде невесты Цзинь Фо преобладали простота и элегантность: длинное платье с четырьмя разрезами, отделанное снизу широкой вышитой каймой, домашние тапочки с жемчугом, под платьем — плиссированная юбка и панталоны, закрепленные на поясе и снизу находящие на шелковые чулки. Обращали на себя внимание ее изящные, ухоженные руки с длинными блестяще-розовыми ногтями. А ножки! Они были от природы маленькие и прелестные.

Лэ У, к счастью, удалось избежать одной варварской операции, практикуемой в Китае вот уже семь столетий: у девочки сгибают четыре пальца, прикладывают к стопе деревянную дощечку и забинтовывают. Нога перестает расти, но какой ценой! Бедная девушка терпит ужасную боль и долгое время хромает. Как говорится, искусство требует жертв.

— Нань, может быть, письмо уже в почтовом ящике, — в изнеможении простонала Лэ У. — Подите же посмотрите!

— Нечего смотреть, почты еще нет! — резко ответила служанка и, ворча что-то под нос, вышла из комнаты.

Лэ У решила поработать, чтобы немножко развлечься и помечтать о Цзинь Фо и их будущей совместной жизни. Наша героиня вот уже несколько дней вышивала замысловатые узоры на тканевых тапочках для своего возлюбленного. Традиционно в китайских семьях такую обувь делают жены. Однако у молодой женщины сегодня все валилось из рук. Она поднялась, открыла изящную коробку для конфет, вынула несколько леденцов, положила их под язык. Затем взяла с полки книгу "Нюй Цзе" — своего рода кодекс наставлений добропорядочной китаянки. "Утра вечера мудренее", "Кто рано встает, тому Бог подает", "Добродетельная жена деятельна и экономна", "Соседи вас похвалят, если…". Какой ужасный день! Очаровательной Лэ У никак не удавалось вникнуть в смысл прочитанного.

"Где же мой повелитель? — мысленно спросила она. — Вернулся ли из Кантона в Шанхай? И когда прибудет в Пекин? Интересно, каким было море? Да поможет ему богиня Гуанинь![11]"

Беспокойство овладело сердцем молодой женщины. Она рассеянно взглянула на живописную скатерть, мастерски сшитую из многочисленных разноцветных кусочков материи, затем подошла к корзинке и вынула наугад первый попавшийся цветок.

— О! — простонала Лэ У. — Как жаль, что это не зеленая верба — символ весны, молодости и радости, а только лишь желтая хризантема — предвестница осени и печали!

Беспокойство Лэ У росло. Она взяла лютню, тронула струны, и губы сами собой прошептали первые слова одной из многочисленных китайских песен о любви. Но продолжать не было сил.

— Раньше письма приходили вовремя! Что за наслаждение читать дорогие строки или, еще лучше, слышать дорогой голос. Этот чудо-аппарат говорит так, будто мой любимый совсем рядом.

Лэ У посмотрела на фонограф на блестящем столике. Точно такой же имел в Шанхае и ее Цзинь Фо. Оба, благодаря изобретению Эдисона, могли слышать друг друга, несмотря на отделяющее их расстояние. Но сегодня, как, впрочем, уже много дней, аппарат безмолвствовал.

— Нечего