Андрей Черетаев - Сибирский Робинзон Страница 60

Неожиданно мертвую тишину разорвали хлопающие звуки, словно кто-то подлетал ко мне на больших крыльях.

«Смерть летит на своих крыльях», — уверенно и спокойно, с безразличием подумал я. Она привиделась мне скелетом, одетым в широкие черные одежды, с огромными вороного цвета крыльями. Их движения были неторопливыми, словно Смерть знала, что торопиться ей незачем, да и не к лицу. Она приближалась ко мне, я уже мог различить череп, обтянутый мертвецки бледной кожей, почти белой. Большие черные глаза, лишенные зрачков, блестели вороненой сталью. Лицо этого демона ничего не выражало, кроме равнодушия. Длинный и узкий рот был плотно сжат и не имел никаких намеков на улыбку. Очень некрасивая дама…

«Страшненькая», — подумал я.

И не удивился, когда заметил в руках мрачной гостьи, которая приходит только раз, и то в конце жизни, длинную и широкую косу. Хлопая черными крыльями, Смерть, словно так и не прилетевший вертолет спасателей, зависла над, стоящем на мосту, человечком, одиноким и беззащитным.

НАДО МНОЮ!

«Вот и настал мой черед… Обидно, что умираю вот так, сидя на горшке. Надеюсь, это будет не больно! Может быть, стоит закрыть глаза?»

Я смотрел на Смерть, а она смотрела на меня. Но наши взгляды были совершенно не похожи. Если я смотрел исподлобья, вжав голову в плечи и стараясь не встретиться с ее холодящим душу взглядом, то Смерть, наоборот, равнодушно, но пристально разглядывала меня.

Закрыв глаза, я представил, как она сейчас размахнется и в один момент отсечет мне голову. Но время шло, а ничего не происходило. Вдруг крылья захлопали еще сильнее, и звук этот стал отдаляться от меня. Я открыл глаза. Смерти не было. Она ушла.

«Заберет на обратном пути, — почему-то подумал я, — решила меня помучить, как смертника, постоянно ожидающего исполнения приговора. Сволочь!»

Время шло, но вокруг ничего не менялось, словно время остановилось или замерзло. Безмолвие, мрак и состояние полного покоя. Подсознанием я понимал, что уже не нахожусь в том мире, в котором прожил тридцать лет. Обидно, если вместо прежней насыщенной цветами и звуками действительности придет другая — мрачная, холодная и безмолвная реальность… Умереть — не встать!

Вдруг сквозь мрак и холод прорвались странные звуки. Гул и, кажется, выстрелы. Потом послышались голоса, которые были все ближе и ближе. Но напрасно я озирался, вокруг меня никого не было… Никого…

«Наверное, это души таких же грешников, как и я… Или призраки!»

Когда голоса раздались совсем близко, почти над ухом, мне стало не по себе. Меня видят, а я — нет. Так нечестно, хотел я закричать, но от страха так и не закричал. Из моих уст смогло вырваться нечто нечленораздельное: «А-а!!!» И тут рядом со мною раздался грохот и треск, как если бы в этот мир темноты и безмолвия, попало пушечное ядро.

Я понял, рядом со мною происходит что-то жизненно важное, и мне нужно вырваться из черного и холодного мира, вернуться обратно, назад, туда, где легко и тепло. Я было дернулся, захотел встать и закричать во все горло, но у меня получилось только слегка пошевелиться. Но мрак не отпускал меня. Я не мог пошевелить ни руками, ни ногами, словно был спеленован.

Кто-то подсказывал мне знакомым сварливым голосом:

«Ну что же ты молчишь? Кричи! Кричи громче! Громче кричи!»

— Помогите, помогите, — прошептал я.

Мои губы и челюсти почти не слушались меня, никак не желая открываться. Но и этого шепота оказалось достаточно, чтобы откуда-то появилась сильная рука и вырвала меня, как рыбу из воды, из мрачного измерения Смерти.

Вокруг меня стало светло, но кто-то продолжал меня трясти. Я чувствовал себя мягкой игрушкой, у которой руки и ноги, то вздымаются вверх, то безвольно падают вниз. Мне хотелось крикнуть тому, кто так тряс меня, чтобы прекратил, но вырвалось лишь:

— Больно…

— Жив! Жив, курилка! — сказал незнакомый, но довольный голос.

И тут послышались удивленные возгласы и, что самое приятное, смех. Смех людей наконец-то нашедших меня.

Я с трудом разлепил веки и увидел огромного человека, стоящего у входа в маленький туалет самолета, на протяжении двенадцати дней бывшего моим домом. Его бородатое и скуластое лицо светилось радостью и удивлением, а за ним толпились другие люди. Их было много! Бородач, видимо думая, что я глухой, громко закричал:

— Ну, что, летим домой?!

— Летим, — пробормотал я.

ЭПИЛОГ, ИЛИ ВСЕ ХОРОШО, ЧТО ХОРОШО ЗАКАНЧИВАЕТСЯ

…И я вернусь домой, со щитом или на щите,

но как можно скорей…

Где-то очень высоко и далеко и, по всей видимости, в другом измерении разговаривали двое, причем один был явно старым брюзгой, а другой — молодым недотепой.

— Серафим, как ты думаешь, все страшное для него уже позади?

— Уверен… Так что мы спокойно можем передохнуть, а то я порядком уже притомился. Если мы пройдем еще немного, то впереди нас поджидает весьма уютное местечко.

— Ну не спеши ты так, Серафим, очень хочется посмотреть, чем закончится эта история.

— Чем-чем… загсом, вот чем.

— Признаться, я был бы рад… Я думаю, ему пора остепениться, обзавестись семьей и не заниматься больше всякой ерундой.

— Не обманывай ни себя, ни меня. Ты прекрасно знаешь, что он, как тот волк, которого сколько не корми, все равно в лес смотрит. Его нужно посадить на хорошую цепь, с которой бы он уж точно не сорвался.

— Хотел бы я посмотреть, как у тебя это получится! — возмущением воскликнул голос, что был помоложе.

— У меня не получится, а вот у нее — вполне возможно. И самое удивительное, я буду рад, ибо она мне очень нравится.

— Кто?!

— Обещаю, что скоро узнаешь. Ну, мы еще долго тут будем торчать? Пошли уже… Пошли, я тебе говорю!

— Серафим, ну дай досмотреть… Интересно же, — упирался обладатель молодого голоса, — когда еще такое увидишь… Прямо как в кино, даже лучше.

— А я тебе говорю, пойдем, — настаивал старческий голос, в котором читалось жгучее нетерпение.

— А я тебе говорю, дай посмотреть, — упорствовал другой.

— Не выводи меня из терпения… Слышишь, не выводи!

— А я и не вывожу… Серафим, отпусти мою руку, отпусти говорю, — прорычал недовольно молодой. — Не веди себя, как маленький ребенок, которой не терпится попасть в магазин игрушек… Тебе это не к лицу.

— Ах, так! Не к лицу говоришь, ну смотри, — прошипел старый. — Я тебя предупреждал? Предупреждал! Вот и не плачь…

Раздались характерные звуки электрического разряда, правда, не очень сильного, но, судя по последовавшим крикам, все же достаточно чувствительного.