Остин Райт - Островитяния. Том второй Страница 60

По пути к Ларнелам, вскоре после полудня, я завернул на мельницу проверить, достаточно ли там дров. В сухом морозном воздухе царило полное безветрие. Блестящая темная гладь замерзшего пруда гасила шум моих шагов. Лед был гладкий, без единой царапины или бугорка, твердый, почти черный — идеальный каток. Мне пришла мысль смастерить пару коньков и обучить островитян искусству катания, доселе им совершенно не знакомому.

Сердце у меня сильно билось, когда я подходил к дому Ларнелов. Дверь открыла Ларнелла. Щеки ее горели румянцем, она улыбалась.

— Почему вы тоже не приехали к ленчу? — спросила девушка, впуская меня в дом. — Мы так чудесно провели время с Хисой!

Одновременно я увидел и саму Хису, восседавшую перед очагом рядом с молодым Ларнелом. Ее щеки были розовыми, как и открытые уши, к которым я никак не мог привыкнуть. На мгновение подняв голову, она взглянула на меня с отсутствующей — «ах, это вы» — улыбкой, а Ларнел, увидев меня, резко умолк. Я не мог поручиться, что перед этим он не сидел близко склонясь к Наттане и отодвинулся, лишь увидев, как я вхожу. Ни на чем не основанная подозрительность и ревность вдруг овладели мной.

Мне предложили сесть, чему я неохотно повиновался, боясь, что теперь нас не отпустят так скоро. Ларнелла предложила мне стакан вина, но в эту минуту Ларнел что-то сказал Наттане, и, прислушиваясь к разговору, я не сразу понял вопрос девушки. Когда до меня дошел смысл ее слов, я вежливо отказался. Похоже, ей хотелось завязать беседу, и мне стоило немалых сил поддерживать ее. Ларнел увлеченно рассказывал что-то Наттане, которая смотрела на свои сложенные на коленях руки и тихо улыбалась. Минуты казались вечностью…

Наконец она поднялась. Занятый разговором с Ларнеллой, я оказался застигнутым врасплох, но, увидев, что Наттана встала, вскочил на ноги, прервав фразу на полуслове. Ларнел подал Наттане плащ, успев шепнуть что-то, что заставило ее рассмеяться, — и вот наконец-то мы были одни.

Наттана шла рядом, но я не мог выговорить ни слова. На сердце было неспокойно; я старался уверить себя, что все в порядке, но чувство досады и унижения не покидало меня.

— Нет, умно придумано! — рассмеялась она.

— Не знаю.

Смех оборвался; мы дошли до большака молча.

— В чем дело? — холодно, как разговаривают с капризным ребенком, спросила Наттана.

Я хотел было сказать, что ревную, что попытаюсь справиться с собой, но слова «ревность» в островитянском языке не было.

— Я не имею никакого права… — начал я.

— О каком праве вы говорите, Джонланг?

— …права возражать, но все равно скажу. Сам не знаю, что со мной происходит, Наттана. Мне не понравилось, что я вошел и увидел, как вы… Не знаю, трудно объяснить.

— Вам нечего беспокоиться, — сказала Наттана. — Если же вам что-то не нравится, что ж поделать. Почему вы думаете, что имеете какие-то права?

— Но я и сказал, что не имею…

— Отчего же, конечно имеете! Но вам следовало бы чуть получше знать меня! — В ее голосе прозвучал упрек. — На самом деле вам хочется знать, какие у меня отношения с Ларнелом — Ларнелом, которого я видела всего три раза!

— Мне хотелось знать, что «умно придумано».

— Да то, как повела себя его сестра, конечно. Она хотела дать ему возможность поговорить со мной и поэтому взялась развлекать вас. Это было так очевидно!

Мне стало спокойнее.

— Наттана, — сказал я, — не утруждайте себя излишними объяснениями.

— Мне это вовсе не трудно. И я ни в чем не виню вас… А теперь — о Ларнеле. Если бы он побольше узнал меня, думаю, он мог бы по-настоящему увлечься. Но все произошло так быстро и на мгновение вскружило мне голову! Мне редко приходится видеть мужчин, Джонланг, не забывайте этого, а когда попадается такой прыткий… Но послушайте, что я действительно чувствую. Вчера вечером Ларнел попросил меня зачесать волосы наверх. Я сделала это, хотя мне и не хотелось. А за ленчем мне стало скучно и не терпелось, чтобы вы поскорее пришли, а когда я вас увидела, то поняла, что спасена, и мне захотелось остаться еще немного, чтобы он сказал все, что хотел сказать.

Мне очень хотелось бы знать, что собирался сказать Наттане Ларнел, но я сдержался.

— Я не говорила ему, что наш дом — его дом, — продолжала Наттана, — потому что не захотела.

— Можете не говорить мне, что он вам сказал.

Девушка рассмеялась:

— Да, пожалуй, не стоит выдавать его.

— Не надо.

— Зато теперь я скажу кое-что вам. Есть некоторые мужчины и женщины, которые могут чувствовать и анию, и апию, и апиату одновременно к двум разным людям, но я не такая! Думаю, вы могли бы, хотя точно не знаю. Да и какая теперь разница? Если же это вдруг окажется важным, вы ведь скажете мне, правда?

Неужели она имела в виду Дорну?

— Обязательно скажу…

Однако она все-таки сделала такую прическу, как просил Ларнел, а утром солгала мне. Ложь Наттаны больно кольнула меня, впрочем, негодование мое длилось недолго — ведь теперь это действительно не имело значения. Она была по-прежнему привлекательна, желанна.

— Куда мы идем? — спросила Наттана. — Так мчимся, как будто куда-то спешим.

— На мельницу. Растопим очаг, надо поговорить.

— Дорн должен приехать в полдень, — уверенно сказала Наттана. — Мы оба хорошо его знаем! Вряд ли он станет перебираться через Тиндал в темноте.

— Раз он будет здесь, то вечером нам следует поговорить с ним.

— Он тоже захочет поговорить с вами… Что ж, идемте на мельницу.

Мы поняли друг друга, и было приятно, что нам обоим хочется избежать разговора с Дорном.

— А завтра рано утром, — продолжала девушка, — вы попрощаетесь с Хисой Наттаной.

Скрытая боль, прозвучавшая в ее голосе, отозвалась в моей груди.

— Я не хочу, чтобы вы уезжали!

— Я и сама не понимаю, хочется мне ехать или нет… Но ехать надо. И давайте не придавать слишком много значения нашим чувствам.

— Пойдемте к пруду, — предложил я, — посмотрим, крепкий ли лед.

— Если вы хотите пригласить меня покататься, то ничего не выйдет — мои башмаки на веревочной подметке.

— Я и не думал кататься. Мы просто перейдем пруд.

— Если лед выдержит.

Мы прошли мимо плотины, через край которой свешивался частокол белых и бурых сосулек — по ним стекала вода. Дойдя до края запруды, я спустился на гладкую черную поверхность, постучал по льду каблуком и решил, что он достаточно прочен. Наттана, стоя на берегу, наблюдала за мной.

— Вы уверены, что он выдержит нас, Джонланг?

— Совершенно. Спускайтесь, ведь я тяжелее вас.