Отвергнутые - Ярославия Кузнецова Страница 61

полицейские, искренне желающие помогать людям, потихоньку исчезают как вид. Скоро их вовсе не останется, если мы так резво будем разбрасываться ими. Нельзя лишать население города ответственного офицера полиции, готового всегда прийти на помощь. Некого будет поставить на его место, потому что таких полицейских, как он, больше не производят. Штампуют однодневок, годных разве что ежедневно заполнять кипы бумаг. А кто будет заниматься грязной работой?

Всё это объяснял Макс Марике, пытаясь донести до неё, что своим поступком она разрушит не только жизнь своей семьи. Она еще и вмешается в жизни тех людей, которым уже никогда не поможет отыскать правду толковый офицер полиции.

– Я сделаю это. Сделаю, Макс. Иначе он выложит видео и пострадают все. И ты. И Нильс с Ютой. И Данис. Я не хочу, чтобы это случилось.

– Поэтому ты собираешься навредить себе и отцу? Одумайся, шальная! Он-то в чём виноват?

Легко рассуждать тому, кто находится в одном из рядов зрительного зала, вдали от эпицентра разворачивающегося действия Игр безумного Инсинуатора. Макс не видел листовок на спине Юты. Не видел, как после прикосновения к ней, одноклассники бегают мыть руки в школьный туалет. Не слышал тех унижений, что приходится терпеть ей ежедневно. Он совсем ничего не знает. Иначе не предлагал бы сдаться.

– А мы в чём виноваты?

– Давай расскажем всё твоему папе, он поможет нам! – предложил Макс, доведённый до отчаянья.

– Он расследует и это дело тоже, забыл? Только будет лучше, если он уйдет из органов из-за воровства дочери! Потому что формулировочка: дочь «убийца почти трёх сотен человек» – звучит в разы мощнее, ты так не считаешь?

Мари не оставила ему выбора. Это задание предназначено ей одной. И только ей решать, готова она вступить в разрушающую судьбы Игру Инсинуатора, или же сдаться на милость горожан, в надежде, что её поймут.

Звонок на урок прозвенел почти пятнадцать минут назад. Но ни один из них не торопился идти в класс на урок. Школа и учёба теперь зазвучали детским лепетом по сравнению с обрушившимися на них взрослыми проблемами.

Спустившись вниз с математического этажа, они сидели в гуманитарной рекреации на подоконнике. Директриса запрещала так делать, вплоть до вызова родителей на разговор к себе в кабинет. Но и в этой ситуации ребята чувствовали себя слишком взрослыми, чтобы потакать капризам шальной дамы с замашками императрицы.

– Ты помнишь себя маленьким?

Вопрос прозвучал неожиданно настолько, что Макс даже растерялся. Какое-то время он пытался разгадать, для чего она спросила его об этом. Мари притихла и очень серьёзно смотрела своими внимательными кукольными глазищами в ожидании ответа.

– Помню с определённого возраста, – неуверенно сказал, наконец.

– Я всегда задавала маме миллион вопросов. Почему птицы летают? Почему солнце всходит и заходит? Почему небо синее? – на каждом вопросе она раскачивалась всем телом из стороны в сторону, превратившись в того ребёнка, о котором вдруг вспомнила. – И она всегда мне отвечала, что я узнаю ответы на все эти вопросы, когда вырасту. Знаешь, Макс. Я выросла. Но мне больше не интересно, почему небо синее. Мне кажется, что через десять лет я, вообще, забуду, какого оно цвета. Скажи, у тебя иначе?

Растерянно обведя взглядом Мари, он опустил взгляд в пол и согласно кивнул.

– Мы разговаривали с Ютой на эту тему прямо перед тем, как её начали травить. Она сказала, что давно забыла, какого оно цвета. Для взрослых подобные мелочи не имеют значения. Всё должно приходить в своё время, иначе потом уже будет поздно. Сегодня нам не говорят, почему небо синее. А завтра это теряет смысл. Всё рано или поздно теряет смысл. Я боюсь за них, Макс. За Нильса и Юту. И Даниса. Ты сильный, ты выкарабкаешься и вытянешь меня следом, только потому, что этого хочу я сама. Хочу выбраться. И я готова идти за тобой. А кто вытащит их, если они этого не хотят? – продолжила Мари свой монолог.

– В этом и есть смысл, Марика. Ты хочешь выжить. А они – нет. И никто им не поможет, кроме них самих. Я не могу взять свою жажду жизни и вселить в них. У меня есть цель. Мой канал, число подписчиков на котором растёт изо дня в день. Однажды я сниму крутой фильм из разряда «не для всех» и стану самым знаменитым артхаусным режиссёром. Ради этого я просыпаюсь по утрам и заставляю себя двигаться вперёд каждую минуту своей жизни. У них нет цели и мечты. Для чего тогда жить?

– Моя мечта только что улетела в унитаз, но ведь я ещё здесь, – ответила Мари.

– Потому что ты пока ещё и не воровка.

На этом моменте вчера и завершился их разговор.

Соскользнув с подоконника, Макс привычным движением забросил рюкзак на одно плечо и направился к выходу из рекреации. Мари осталась сидеть на холодном подоконнике в одиночестве.

– Вспомни, что я сделала свой ход, когда вдруг решишь, что у тебя нет сил сделать свой! – крикнула она ему вслед.

Он кивнул не оборачиваясь.

Электрощипцы серебристого оттенка за бешеную сумму денег висели в открытой вкладке. Трагическое напоминание о том, что скоро всё закончится, даже не начавшись. Годы учёбы и тренировок летят в пропасть со скоростью света.

Вытащив гитару из-за шкафа, Мари наиграла незамысловатый мотив и тихонько запела.

«Скажи мне, друг, в чём смысл жизни?

Ради чего ты просыпаешься с утра?

Ждёшь ли, когда судьба на волоске повиснет?

Иль тебе каждая секунда дорога?

Вся жизнь театр, мы меняем маски

Пытаемся ворваться в первый ряд,

Но день за днем тускнеют краски

Софиты гаснут. Зрители по-прежнему сидят.

Им не даёт, глупцам, покоя

Неосторожный взлёт чужих идей

Улыбки зависти не сделают талант изгоем

Пока внутри сияют тысячи огней»

Музыка успокаивала, как и противный скрип стула.

– Марианна, я сейчас разобью твою чёртову гитару, если ты не дашь мне отдохнуть после работы хотя бы пять минут в тишине! – закричал отец из соседней комнаты.

Никогда ему не понять собственную дочь. Никогда.

6 декабря. Многофункциональные щипцы.

– Фамилию мне свою назови, студень! Тебя мой отец посадит первым!

Зажимая в руках коробку с многофункциональными щипцами серебристого цвета, ангельской красоты девочка-подросток яростно ринулась на консультанта. Её синие глаза метали тысячи молний. Лицо перекосила гримаса злости. Обнажив острые белые зубки, она задыхалась от собственного гнева. Парнишка растерянно оглядывался по сторонам в поисках поддержки и неловко одёргивал свою фирменную яркую футболку за края, безуспешно пытаясь разгладить её на сильно выпирающем животе. После каждого броска подростка консультант бормотал себе