Unknown - Пробуждение: магическая печать (СИ) Страница 64

-- Что ты ей сказал, дурень? -- зашипел он на друга.

Тот хотел ответить, но его перебил голос ректора, обратившийся к Максу:

-- Макс, -- позвал он. -- Проводи Киру до её комнаты, пожалуйста!

Девушка пыталась возражать, но отец настоял на своем. Спорить с ним совершенно не хотелось, да и зачем? Если он решил что-то, то уже не отступит. Открыв дверь, она кивнула Максу, и он поспешил следом.

Скинув джинсы, она стояла перед шкафом в низких стрингах.

-- Красивая татушка! -- заметила Лилиан, указывая на развилку, начинающуюся от перехода спины в ягодицы. -- Давно сделала?

Эмма обернулась и провела пальцами по замысловатому узору.

-- Очень давно, -- ответила она, продолжив рыться в шкафу. -- Это забавная история. Мне было столько же, сколько сейчас Карине, когда мы с бабушкой ездили в Шартр -- город, где она родилась.

-- Твоя бабушка -- француженка? Ух ты!

-- Да, по маме. В то время, в Шартре проходила ежегодная ярмарка с гуляниями и бабушка повела меня на праздник. Мы гуляли, ели яблоки в карамели на палке, смотрели уличный кукольный театр -- было весело, и, было жарко. Поэтому, зная, что недалеко есть озеро, мы захватили с собой купальники.

На берегу было много народа и развлечений: водные горки, катамараны и просто места для отдыха и спокойного загара. Мы переоделись в специальных кабинках и направились к воде, а когда устали -- решили, что пора собираться домой. Мы почти добрались до кабинок, как нас остановила разряженная женщина. Она приглашала всех взрослых и детей принять участие в увлекательном развлечении -- раскрашивании долго стойкими красками. -- Эмма усмехнулась. -- Когда бабушка дала свое согласие, она решила, что будет забавно увидеть выражение лица моей мамы, когда я скажу ей, что сделала татуировку. Мы выбрали место, чтобы мама не сразу обнаружила, и женщина-художник за пять минут украсила меня этим необычным узором.

Эмма достала с полки несколько вещей.

-- Я была ребенком, и просто играла, а бабушка хотела посмеяться над мамой, но, когда это не смылось ни через месяц, ни через два -- обеим стало не до смеха.

-- И как твоя бабуля не поняла, что это -- настоящий татуаж? -- удивилась Лилиан. -- Это же, наверняка, было больно!

-- Нет, -- ответила Эмма. -- Не было. Я точно не помню, но, кажется, было тепло.

-- Тепло?

-- Да, тепло. Я чувствовала сильное тепло и может быть еще легкое покалывание. Но это было так давно, что я могу ошибаться.

Лилиан подошла ближе и внимательно рассмотрела татушку.

-- И зачем было уродовать детей? -- возмутилась она.

-- Уродовать? -- воскликнула Эмма, оборачиваясь. -- Ты же сказала, что она красивая?!

Лилиан рассмеялась и кивнула. Да, она считала это красивым, но ведь тату сделали Эмме против её воли. Сама она ничего толком не смыслила в процессе татуажа, поэтому решила не вдаваться в дальнейшие рассуждения на эту тему. Но она заметила, что за пятнадцать лет рисунок ни капельки не испортился. И это было очень странно, ведь Эмма давно выросла из пятилетней девочки.

-- Безразмерная татушка, -- пошутила она.

Глядя на себя в зеркало, Эмма задумалась о том, что с её стороны было чрезвычайно глупо реагировать на появление ректора таким образом. То, что произошло в вечер танцев, то, что она слышала тогда, не давало покоя. Это было странно и страшно, и тем, вокруг кого все это вращалось, был он -- Соболев. Она не хотела выдавать себя. К их неизбежной встрече Эмма морально готовилась, начиная с самого утра каждого дня. Но, в течение недели, этого так и не произошло.

-- Ну и чего ты трясешься, словно фруктовое желе? -- спросила Лилиан.

Девушка подошла к подоконнику и открыла окно. В комнату сразу же подуло прохладой. На улице стоял октябрь месяц, и хотя в это время температура воздуха в Баварском регионе не падает меньше десяти градусов выше ноля, синоптики обещали в два раза меньше. Подтверждением тому стали мелкие "мурашки" покрывшие её с ног до головы. Повернувшись к подруге, Эмма укоризненно надула губы.

-- Холодно, тебе не кажется?

-- А я думала, кому-то стало жарко!

Улыбнувшись своей лисьей улыбкой, девушка закрыла окно и уселась на подоконник. Тем временем Эмма натянула новую тунику поверх темно-серых капри. Длинные расклешенные рукава имели разрез по внутренней стороне от самого локтя.

-- Опять бордовая... Хочешь вывести из строя Сваровского, или умаслить Шорса? Ой, прости! -- Лилиан схватилась ладонями за щеки. -- Он же не просто Шорс, он -- Альгадо-Шорс!

-- Ну, ты и язва!

-- Ладно, прости. -- Лилиан села на кровать. -- Я просто хотела отвлечь тебя от этих мыслей, о которых ты мне ничего не хочешь рассказывать.

-- На то есть свои причины.

Эмма не то чтобы не хотела, она боялась рассказать. Ей казалось, что если она промолчит, это само уничтожит услышанный разговор и все сопутствующие ему обстоятельства того вечера.

-- Что произошло, Эмма? -- спросила девушка. -- Я же твоя подруга! Ты рассказала мне так много, а про какой-то разговор молчишь?

-- Лил, -- Эмма села рядом.

Груз, лежащий на душе долгое время, становится таким тяжелым, когда кто-то просит скинуть его, соблазняя избавиться от ответственности.

-- Это сложно, понимаешь. Я боюсь, что могла неправильно понять то, что услышала.

-- Ясно, -- девушка поднялась. -- Хочешь сойти с ума от возможно ложных умозаключений -- вперед! Недаром ты сейчас на социолого-психологическом факультете: у вас много специалистов, которые помогут, в случае крайней необходимости. Так что успокойся и пойдем в гостиную. Только больше не шарахайся от ректора, а то это может показаться странным. Мне вот уже кажется!

Лилиан медленно пошла к двери.

-- Стой, -- окликнула Эмма. -- Ты права!

Лилиан обернулась.

-- Я не хочу рассказывать, но мне нужно это сделать, иначе я действительно сойду с ума! -- Эмма кивнула подруге приглашая сесть рядом. -- И пообещай, что сама не начнешь вести себя странно после услышанного. Мы должны сохранить это втайне от остальных, пока не решим, что делать. Хорошо?

-- Как скажешь, -- согласилась Лилиан. -- Я обещаю, что все услышанное мной сейчас останется строго между нами ровно на столько, насколько долго ты сочтешь нужным.

-- Я солгала тебе, -- начала Эмма.

Мысли вернулись к тому моменту, с которого начался весь этот сумбур в её голове.

В дверь вошли двое.

-- Что бы ни случилось! -- добавил Альгадо, и она молча кивнула.

Они стояли в темноте, и лишь маленький лучик света пробивался в дверную щель сквозь скрывающую их завесу. Ей не хотелось говорить, да и не стоило. Кому хочется попасть в руки ректора при проникновении в его собственный кабинет? Эмма не хотела, поэтому, она не стала упираться, когда сев на пол, Альгадо потянул её за собой. Медленно и тихо она опустилась рядом с ним. Похоже, что застревать в темных, узких местах с "золотым мальчиком" становится её бичом.