Питер Марвел - Шутка мертвого капитана Страница 65

Оставшись в одиночестве, Дамиан пожал плечами и бесшумно подошел к указанной двери. Все на этом постоялом дворе было сделано на совесть, из толстых прочных досок, поэтому из комнаты не доносилось никаких определенных звуков. К тому же в одном из соседних номеров кто-то храпел с такой силой, что его вздохи вполне можно было принять за рев небольшой медной трубы. Одним словом, подслушать под дверью не представлялось возможным. Дамиан заглянул в замочную скважину и убедился, что ничего не видит, так как дверь заперта изнутри ключом, который забыли в скважине. Чуть-чуть подумав и перекрестившись, он решительно постучал в дверь кулаком.

За разъяренным храпом он, разумеется, не услышал, как подошли к двери, и пожалел об этом: характер походки многое мог бы сказать о человеке, даже больше, чем его голос и внешность. А голос, который вдруг прозвучал по другую сторону двери, был грубым и без малейшего французского акцента.

— Кто там еще?! — с раздражением спросил голос. — Что за проклятое место! Я же запретил беспокоить… Что за дьявол колотит в дверь? Что надо?

Эти интонации насторожили и заинтересовали Дамиана. Говорил человек, привыкший командовать и наказывать, — ошибиться было невозможно.

— Дьявол, увы, часто приходит не с той стороны, откуда его ждешь, — смиренно ответил Дамиан. — Никто бы и не стал вас беспокоить, добрые люди, если бы не пожар, который только что начался внизу. Горит все под вами! С южного угла занялось, но при такой погоде долго ли?.. Дым-то чуете?

Дымком действительно припахивало — с кухни ли, где готовился обед, с кузницы ли на заднем дворе, где хозяин подковывал лошадей, но этот запах оказался очень кстати. Тот, кто разговаривал с Дамианом через дверь, несомненно, ощущал дымный запах уже давно, не обращая на него внимания, но теперь, после соответствующего разъяснения, призадумался и пришел к выводу, что разговор про пожар может быть правдой. А то, что Дамиан сообщал об этом спокойно, без надрыва, почти флегматично, почему-то даже больше убедило сердитого человека. Он несколько раз провернул ключ в замочной скважине и с силой рванул дверь на себя.

На мгновение они оказались с Дамианом лицом к лицу — чуть простодушный с виду воспитанник монастыря, открывающий для себя увлекательную светскую жизнь, упитанный и коренастый, как крестьянин, и злой невысокий человечек с коричневой бородавкой на левой ноздре, платьем и манерами похожий одновременно и на чиновника, и на военного. Этого мгновения им оказалось достаточно, чтобы понять друг о друге многое.

Маленький человечек откинулся назад, намереваясь выхватить из ножен оружие, но Дамиан, не раздумывая, просто по-студенчески хватил его кулачищем между глаз. Раздался тихий хруст, и незнакомец, отлетев на пару ярдов, опрокинулся на спину и затих.

Тут Дамиан сделал то, что помешал сделать своему противнику, а именно выхватил шпагу и прыгнул через порог, обнаружив в глубине комнаты, возле умывальника, еще одного неприметного, похожего на чиновника, меланхоличного человека, который, судя по всему, только что пытал третьего, крепко связанного и подвешенного за руки на прочном крюке для одежды, вбитом в стену. Впрочем, господину меланхолику пришлось волей-неволей пытки прекратить. Он повернулся к Дамиану и выстрелил в него из пистолета.

Но капризное оружие дало осечку.

— Проклятие! — вскричал чиновник и, отбросив бесполезный пистолет, выхватил шпагу.

Вид чужой шпаги отчего-то всегда пробуждал в обычно флегматичной душе отца-иезуита зверя. Клинки со звоном скрестились. Едва запела сталь, как соперник Дамиана начал сдавать. Он явно не ожидал столь мастерской атаки, да и вообще фехтование, судя по всему, не являлось его коньком. Еле отбив фланконад, при котором шпаги касались друг друга левыми сторонами, и едва не вывихнув при этом кисть высоко поднятой руки, он вдруг заголосил:

— Эй, любезный, любезный! Вложите шпагу в ножны! Вы не знаете, с кем связались! Вас ждет виселица! Именем короля…

Дамиан сделал безумное лицо, применил кроазе, мгновенным ударом по слабой части шпаги противника вскользь выбил ее из руки по-настоящему перетрусившего вояки. Шпага чиновника отлетела в угол. Не теряя ни секунды, Дамиан убрал клинок в ножны, ухватил растерявшегося соперника одной рукой за шиворот, а другой — за штаны, приподнял в воздухе и, разбежавшись, вышвырнул его в окно. Снизу немедленно донесся его слабый крик и недовольный поросячий визг. Дамиан, воодушевленный легкой победой, тут же подхватил с пола чиновника с бородавкой и тем же манером спровадил его восвояси. Внизу снова хрюкнула свинья и ойкнул человек.

— Здорово! Ура! — слабым голосом произнес человек, висящий на крюке с задранными вверх, посиневшими и распухшими от веревок руками. — Если бы вы выкинули на двор и меня, то я до смерти молил бы о вас Пресвятую Деву…

Дамиан отряхнул руки и тут только внимательно рассмотрел подвешенного на импровизированной дыбе человека. Это был, несомненно, мулат, выговор его за милю отдавал французским прононсом, а что касается вероисповедания…

— Ad majorem Dei gloriam! — внятно и даже торжественно произнес Дамиан, не сводя взгляда с пленника.

— Аминь! — со вздохом отозвался сверху молодой человек. — Значит, это вы? Ну что же, лучше, как говорится, поздно… Может быть, тогда снимете меня с этого крюка, пока я окончательно не превратился в свиной окорок, причем подкопченный по причине происхождения?

Дамиана не нужно было упрашивать — ловко орудуя ножом, он спустил мулата на пол, правда, несколько не удержав его неожиданно тяжелое тело, отчего тот неловко грохнулся на бок.

— Прошу прощения, — пробормотал Дамиан и бросился распутывать веревки, крепко стягивающие его тело. Пока освобожденный, морщась, растирал затекшие руки и ноги, Дамиан с любопытством рассматривал его.

Перед ним сидел мужчина лет двадцати, с курчавыми волосами до плеч, довольно приятной наружности, но с кожей очень смуглой. Нос его был немного приплюснут, губы несколько более выворочены, чем полагалось европейцу, а глаза, слегка выпуклые, смотрели весело и нагловато. Его распухшие руки были грязны, а одежда, явно с чужого плеча, напоминала одновременно платье погонщика мулов и одежду лакея. Полотняная рубаха была на груди разорвана, выставляя на обозрение великолепно развитые грудные мышцы и загадочный амулет, кожаный жилет валялся неподалеку, а суконные штаны с кожаными заплатками были покрыты пятнами засохшей глины.

Некоторые меры убеждения, примененные к нему недавно, оставили на лице мулата следы, которые его отнюдь не украсили. Тем не менее в его красивых, хоть и грубоватых чертах, в его смелом взгляде чувствовалась огромная энергия, да и сама манера шутить в таких отчаянных обстоятельствах свидетельствовала о некоторой незаурядности натуры этого полукровки.