Михаил Божаткин - Приключения 1977 Страница 67

Пограничник осторожно нащупал в подсумке ракетницу и две ракеты. Две красные ракеты. Выпущенные одна за другой, они скажут наблюдателю на вышке о нарушении границы. Но Роман боялся, что ракеты завязнут в клейком густом тумане, окутавшем болото. Нужно попытаться обезоружить обоих нарушителей. Значит, он должен стрелять первым, без предупреждения и окрика.

Резкое восклицание донеслось с места, где остановились нарушители.

Узколицый в ватнике взмахнул рукой с пистолетом, и в то же мгновение Роман нажал на спусковой крючок своего автомата. Он почти не целился — мушка расплывалась в сумрачном полусвете.

Ефрейтор увидел, как, выбитый короткой очередью, отлетел в сторону пистолет из руки узколицего, и тут же ощутил, как у самой щеки в землю вонзилось что-то горячее. Он буквально почувствовал щекой эту пулю.

И тогда пограничник послал длинную очередь во второго нарушителя, сошедшего с тропы и снова угодившего в топь.

Высокий упал, но тотчас поднялся и крикнул сдавленным голосом:

— Мы сдаемся!.. Не стреляй…

Он стоял с поднятыми руками, покачиваясь, как пьяный, и Роман понял, что нарушитель ранен. И все же ефрейтор медлил подниматься. Что-то в позе высокого настораживало пограничника.

— Брось гранату, — внезапно крикнул Роман, — или стреляю…

Он крикнул это наугад, подозревая хитрость со стороны нарушителя в плаще. И вдруг увидел, как из рукава высокого вылетел небольшой светлый предмет и глухо шлепнулся в болотную жижу.

— Повернуться спиной! — скомандовал Покора из кустов.

«Мне не связать их одной рукой даже по очереди», — мелькнула мысль.

Роман с трудом поднялся, преодолевая сильную слабость. Но голосом твердым и звонким приказал:

— Кругом… дистанция пять метров… вперед!

Белый мох пружинил под ногами, как сухая мочалка, шуршал и крошился. Белесая мгла клубилась над водой. Ноги все глубже уходили в топь.

Покора потерял тропу еще раньше, когда покинул спасительный островок. Туман скрыл от него ориентиры.

Теперь ефрейтор двигался по компасу строго на восток.

Они шли сквозь горелый лес, и мертвые деревья падали перед ними от одного прикосновения.

Перед глазами у Романа плыли радужные круги. Он смутно различал двигавшиеся впереди него фигуры нарушителей. Оба за все время не обернулись ни разу.

Узколицый шел мелким шагом, нагнув голову, придерживая здоровой рукой раненую кисть.

Проводник, покачиваясь, медленно и тяжело переставлял ноги. Слышно было, как он постанывает. Пограничник так и не смог определить, куда же ранен нарушитель.

Топь расступалась перед ними и смыкалась сзади темной, свинцовой, поблескивающей массой.

Роман все же надеялся до полной темноты выбраться из болота на сушь, откуда до заставы было недалеко. И Смолов должен был уже поднять тревогу.

Он выдерживал дистанцию, достаточную для того, чтобы переложить автомат с плеча в здоровую руку.

Густели сумерки. Роман с трудом различал спины задержанных.

И тогда он скомандовал:

— Стой! Нарушители остановились.

Покора разрешил им сесть на кочки поодаль друг от друга и сделать перевязку по очереди.

Сам же он лег прямо в воду, положив автомат на поваленный ствол дерева. Пограничник видел, как рвал зубами индивидуальный пакет узколицый, как ловко и быстро забинтовал он здоровой рукой задетую пулей кисть, как, наглея, достал из внутреннего кармана пачку сигарет, выдернул зубами одну и щелкнул зажигалкой.

«Пусть курит», — подумал Роман, чувствуя, как тело начинает сотрясать озноб.

Он стиснул зубы, чтобы унять дрожь. От усталости и потери крови он не мог непрерывно смотреть на задержанных и, давая себе передышку, закрывал глаза, чутко вслушиваясь в шуршанье одежды, в треск разрываемого бинта.

«Высокий, — механически отметило сознание. — Куда же он ранен?»

Роман разлепил веки и увидел, как нарушитель в плаще неумело бинтует шею.

Расслабившись после напряжения, ефрейтор опустил голову на приклад автомата, ощущая лбом его прохладную полированную поверхность, и тотчас услышал всплеск, тихий, вкрадчивый, едва различимый. И в следующую секунду Роман увидел узколицего, идущего бесшумным кошачьим шагом к дереву.

Выстрел заставил нарушителя присесть.

— Встать! — хриплым страшным голосом приказал Покора.

Они стояли перед ним с поднятыми вверх руками, ожидая короткой очереди из автомата. В голосе пограничника было столько сдержанной ярости и скрытой угрозы, что, может, впервые за время, прошедшее с момента первого окрика, они поняли — не так прост этот невысокий узкоплечий парень с лицом доверчивого ребенка.

До этой последней команды у них еще теплилась надежда обмануть бдительность пограничника, воспользоваться его плохо скрываемой усталостью и темнотой. Им казалось, что пройдет еще немного времени и они ускользнут от пограничника, сомнут его, сломленного и обессиленного.

Сквозь застилающий сознание туман Покора видел две фигуры с вскинутыми вверх руками, и в надвигающейся темноте они казались ему двумя деревьями из мертвого леса. Пограничник с трудом подавлял в себе желание выстрелить в нарушителей. Только мысль о двух красных ракетах удерживала его от этого желания.

Он знал: стоит ему потерять сознание хотя бы на минуту, эти двое уйдут, растворятся в заболоченных лесах. Возможно, их ждут в приграничной полосе, чтобы перебросить дальше в глубь нашей территории. И это знают только они — узколицый и высокий в брезентовом плаще.

Нужно держаться до последнего. А где она, эта грань последнего…

Покора окунул лицо в болотную жижу, до боли закусил губу, прогоняя вновь охвативший его озноб.

Проклятый туман. В нем, как в вате, глохнет все. И звуки, и свет, и сознание. Роман закрепил автомат между сучьями полусгнившего дерева, достал ракетницу, сунул ее за пазуху. Ему хотелось перевязать раненую руку, но в десяти шагах стояли двое с цепкими глазами волков. Им нельзя показывать, что ранен серьезно, что потерял много крови.

Покора не надеялся, что его выстрелы услышат соседние посты — в этом проклятом моросящем тумане звуки глохли сразу, едва родившись, но он изредка стрелял в воздух, подняв автомат над головой.

Каждый выстрел стряхивал с него жесткую дрему забытья и отбирал у нарушителей надежду на спасение.

Стало совсем темно, но и туман, освободившись от влаги, поредел, сник, припал к воде. Небо смутно вызвездилось, и тогда Роман осторожно достал из-за пазухи ракетницу. Он встал и поднял ее над головой во всю длину руки. Глухо хлопнул выстрел, и все вокруг озарилось багровым мгновенным светом. Ракета прочертила красную дугу и растворилась в темном небе.