Джакомо Казанова - Любовные и другие приключения Джиакомо Казановы, кавалера де Сенгальта, венецианца, описанные им самим - Том 2 Страница 68

В полдень я возвратился к себе на квартиру с двадцатью луидорами, вырученными от игры. Кроме того, у меня в кошельке лежало ещё четыреста цехинов. Войдя в лавочку, я увидел красивую брюнетку лет восемнадцати, которая сматывала ленту. Наверное, это и была та самая племянница, что спала в соседней комнате. Она даже не посмотрела в мою сторону и едва ответила на поклон. Тут явилась служанка и объявила, что обед готов. Я дал ей денег на вино, так как хозяева употребляли только пиво, и притом самое отвратительное. Прежде чем садиться за стол, шляпник отвёл меня в сторону и, достав из кармана парижские часы с репетитором и золотой цепочкой, спросил, сколько они могут стоить.

— Сорок луидоров.

— Один иностранец хотел продать их за двадцать, но с условием возврата на следующий день, если он принесёт двадцать два.

— Соглашайтесь безбоязненно.

— У меня нет таких денег.

— Я не хочу, чтобы вы упускали такой случай, вот нужная сумма.

За столом меня посадили между хозяином и его женой, молоденькая племянница оказалась как раз напротив. У неё был очень серьёзный вид, и она не проронила ни слова. Я обращался к ней так же сдержанно. После кофе тётушка подозвала племянницу и велела ей относиться ко мне с величайшим почтением и не беспокоить во время сна. Сие последнее замечание показалось мне весьма забавным. Отобедав, я отправился к оружейнику приобрести пистолеты, которые хотел презентовать своему парижскому брату. Там я спросил у самого мастера:

— Вы знаете человека, в доме которого я остановился?

— Это сама честность. Мы с ним кузены.

— Он богат?

— О, конечно богат... долгами! Ему везёт не больше, чем всем порядочным людям.

— А его жена?

— Для хозяйства это истинное сокровище.

— Ну, а племянница?

— Просто дурочка.

— Почему вы так думаете?

— Она отпугивает всех клиентов. Приличия, конечно, хороши, но где же здесь рассудок?

— У неё свои принципы, — ответил я, смеясь.

— Попробуйте делать из них деньги!

— Но как же, по-вашему, она должна вести себя?

— Во-первых, она могла бы не изображать недотрогу, когда её хотят поцеловать или даже просто говорят, что она красива.

— Вы преувеличиваете.

— Попробуйте и убедитесь сами. Совсем недавно она отвесила пощёчину одному офицеру, который хотел в шутку обнять её. Это просто дракон целомудрия, лучше не подходить к нему близко.

Полученные сведения были весьма для меня полезны, и я решил съехать с квартиры. Мадемуазель Мерси мне очень нравилась, но я никогда не любил получать пощёчины, даже от женщин. На следующий день хозяин явился забрать часы, оставленные под залог моих двадцати луидоров. Он хотел отдать мне двадцать два, но я отказался, присовокупив, что мой кошелёк всегда к его услугам. Обедал я у Томатиса и вернулся только к ужину, для которого велел послать за бургундским. Мерси даже не притронулась к вину и встала из-за стола ещё до десерта.

— Ваша племянница очень красива, — обратился я к хозяевам, — но почему она такая печальная?

— Мы не знаем этого. Если она не переменится, придётся отослать её.

— Может быть, она робеет из-за присутствия иностранца?

— Она такая со всеми мужчинами.

Мерси появилась с канделябром в руках и пожелала обществу доброй ночи. Я хотел в шутку поцеловать её, но она резко оттолкнула меня. Когда же я вошёл к себе в комнату, то увидел, что вход к ней загорожен стульями. “Чёрт возьми, — подумал я, — крепость изготовилась к обороне. Но хотят ли защищаться на самом деле или это скрытое приглашение?” Я предавался подобным рассуждениям, приготавливаясь ко сну, и они затянулись настолько, что я заснул, так и не приняв никакого решения. Когда же с восходом солнца я пробудился, малютки не было. Всю неделю Мерси пунктуально воздвигала свои заграждения, а я ничем не препятствовал ей в этом. Однако же, поскольку хозяин пользовался моим кошельком, я желал иметь какое-то возмещение, и однажды, проснувшись раньше малютки и с осторожностью устранив воздвигнутые препоны, приблизился и запечатлел на ее алых устах пламенный поцелуй. Она проснулась и спросила, что мне угодно.

— Я хочу пожелать вам доброго утра.

— Прекрасно, доброе утро.

— И ещё поцеловать вас.

С этими словами я приблизил к ней своё лицо, но в то же мгновение она вытащила из-под одеяла руку и кулаком стукнула меня по носу. Удар был настолько силён, что кровь хлынула потоком. Я повернулся и бросился к умывальнику. Тем временем Мерси торопливо оделась и спустилась вниз. Когда хозяйка вошла пожелать мне доброго утра, то не могла сдержаться и воскликнула:

— Что с вами? Вы упали?

— Прямо на кулак вашей милой племянницы.

— Как! Неужели она могла позволить себе... Я сейчас же выставлю её за дверь.

— Не нужно, я получил то, что мне полагалось по заслугам.

Я вышел, не дослушав её причитаний, и, закрыв лицо платком, отправился нанять в известном мне месте остававшуюся незанятой комнату. Один англичанин указал мне хорошее средство, чтобы избавиться от следов удара: растирать ушиб винным спиртом. Мне приходилось пользоваться этим лекарством в самых различных случаях и всегда с неизменным успехом. К вечеру мой нос так распух, что не было видно глаз, однако же через час он возвратился к своему обычному состоянию, внезапно опав, как лопнувший пузырь. Сей день был для меня вдвойне неприятен, во-первых, из-за страха остаться надолго с огурцом на лице, а также по причине стенаний и воплей жены шляпника, умолявшей о прощении:

— Смилуйтесь, не уезжайте от нас, моя племянница согласится на любое возмещение.

— Вы не подумали, почтеннейшая, что, если я выполню вашу просьбу, весь город узнает о моих злоключениях, я буду осмеян, а ваш дом окажется скомпрометированным. Племянницу же попросту сочтут проституткой, что, верно, совсем не входит в ваши намерения. Полагаю, что после оказанных вам знаков внимания имею все резоны быть недовольным — ведь вы оставили меня беззащитным перед оскорблениями невменяемой особы.

— Я не могла даже подумать, сударь, что она способна на такое.

— Мне кажется, не со мной первым обходятся подобным образом. Разве она не отхлестала по щекам некоего офицера? Даже не впадая в излишнюю подозрительность, можно подумать, что тётушка и племянница недурно спелись.

Сии последние слова привели бедную женщину в совершенное отчаяние, и дабы хоть немного успокоить её, мне пришлось просить прощения. Проснувшись на следующее утро, я был немало удивлён появлением у моей постели мадемуазель Мерси. Она извинилась за взятую на себя вольность и умоляла простить её.