Легенды Отрезанного Простора (СИ) - Токарева Мария Страница 68

— Дайте выйти из клетки!

— Беда… бедой пахнет в воздухе, — цеплялась за стены Офелиса, стремясь смыть копоть «грибницы», но мерзкая гниль тянулась и к ней.

— Мы остались последними в своем уме на этом дирижабле? — ужаснулась Чигуса, хватаясь за руку Адхи, пока спутники и команда впадали в безумие. — И слышишь скрежет… кто-то лезет! Это уже не линии!

— Сюда никто не войдет! Даже если мы останемся последними, — уверенно возвестил Адхи, но сам едва держался на краю паники и полнейшей растерянности. Когда все взрослые оказались беззащитны и слепы, на бой приходилось подниматься детям. И роли менялись больной круговертью, падали смыслы, стирались слова. Хотелось лишь найти исток белых линий и не пустить зло, таящее за стенающей обшивкой.

— Никто не войдет! — твердила Чигуса, посылая угрозы незримым врагам. — Только мы все это видим. Эти секретные карты.

— Дым… на небе. На земле тоже дым. Дым в моем сердце. И я умру молодым! — смеялся, хватаясь за голову, старший помощник, жутко тараща водянистые глаза. — Успею, в самый раз.

— Ты уже немолодой, — фыркнула на него Чигуса, почти с наслаждением отпихивая бесполезную тушу сварливого подручного капитана. Не спасли его перекаченные мышцы и широченные плечи, не предотвратили вторжение черных линий.

— В небесах нет с небес вестей, — в отчаянии всхлипнул Адхи, бессильно опускаясь на колени и стеная: — Белый Дракон! Где же ты?! Где ты на своей «дурной луне»?

— Поднимайся, слабак! — взвилась Чигуса, тряся за плечи и выводя из ступора. — Здесь есть ты и я! И мы должны не дать этой махине разбиться, иначе и правда это последняя страница нашей хроники. И Ледор и Аобран не закончат свои мемуары, Лесита не расскажет о моем дедушке, Офелиса не научит новым заклинаниям, а ты не спасешь своего брата!

Про мемуары раньше слышать не приходилось, хотя друзья и впрямь вели какие-то записи. А вот напоминание о Даде отрезвило и заставило вскочить с колен, к которым уже подползали мерзкие щупальца. Атаковал ли Марквин или наползала иная угроза, но предстояло отразить ее, очистить сам воздух от непроглядного леса едкой темноты. В голове взрывались туманящие ясность ума гадкие голоса, сотни шепотков, искажающих реальность, давящих на грудь.

Но вскоре боль стихла, вместо нее начали прорываться яркие образы, сладостные посулы: то ему показывали огромную юрту, сплошь уставленную золотыми блюдами и кувшинами, то обещали великолепные пластинчатые доспехи, горящие искусной выделкой на панцире.

В этой реальности его избрали вождем, он вел армии и присоединял к своей орде раскиданные по Отрезанному Простору племена орков, с которыми они проходили через горы и захватывали княжества людей, заставляя платить богатую дань. Картины невероятной славы дурманили, обещали всеобщее обожание и преклонение не только Степных Орков, но и всех обитателей мира Звена. Славу в веках, славу с оттенком страшной легенды.

Похоже, Марквин Сент все-таки добрался до разума даже сквозь подавитель магии. Или же «грибница» действовала и без указки хозяина. В этом иллюзорном мире черных линий Адхи терял связь с природой и духами-из-скорлупы, но получал славу и могущество. В обмен на душу.

«Нет! Я служу Белому Дракону! И веру свою не променяю! И любовь к брату, и дом. Свет и любовь не меняют на деньги!» — безмолвно крикнул в пустоту мрачной бездны Адхи, и черные линии отпрянули от него, откатились, отступая в тень черными змеями. Но дирижабль все еще падал.

========== Глава 20. Среди духов-из-скорлупы ==========

Адхи слышал скрип обшивки, а вокруг клубились и стенали черные линии. Огонь, объявший маневровые двигатели, яркими всполохами впивался в пронизанное «грибницей» бесконечное небо. Облака в панорамном окне на носу клубились мифическими чудовищами, самым настоящими духами-черной-скорлупы. Из их вычерченных неровными линиями пышных изгибов выскакивали туманные образы жутких созданий, которые тут же распадались и вновь оказывались лишь обманом, едким дымом, который все больше заполнял гондолу.

Вскоре стало трудно дышать, пейзаж за окном не интересовал, пока вокруг все прочнее сжимались тиски ловушки. Адхи стряхнул мороки черных линий и попытался нащупать белые, светящиеся. И сразу ему это не удалось: руки жгло, плечи ныли, как от подъема невозможной тяжести. То ли так сказывалось действие подавителя магии, то ли тлетворных прожилок «грибницы» оказалось слишком много.

— Как тебе помочь? — суетилась вокруг Чигуса, пока команда дирижабля медленно погружалась в бредовое забытье. Старший помощник исступленно бился твердолобой головой о стену, Лесита повисла тряпичной куклой на руле, кудесники просто сползли на пол без сознания.

— Белые линии… попробуй схватить их! — взмолился Адхи, передавая один из нащупанных сияющих канатов. Дирижабль кружило и бросало, уже не оставалось сил цепляться за стены. Повсюду носились непривязанные предметы, ящики и снаряжение. И только возле дверей неизменно тихо жужжал подавитель магии.

— Надо выровнять дирижабль и потушить двигатели, пока не стало слишком поздно.

— Я пытаюсь… — простонал Адхи, вытягивая шею и нервно хватая ртом воздух. Под носом он вновь ощущал кровь, однако вцепился в белые линии и потянул на себя, но тогда дирижабль начал еще больше клониться. Мир перед глазами начинал расплываться.

— Братцы, вы тут? Адхи, вы-то с Чигусой меня слышите? — вдруг донеся из недр темного коридора испуганный голос.

— Слышим, Емеля. Ты тоже остался в своем уме? — выдохнула Чигуса, с трудом удерживая в тонких пальцах мерцающие линии, отзывающиеся на ее магию, возможно, на свет души.

— Получается, да. Вроде… — растерянно озирался Емеля. — Ой! Капитан! Капитан Лесита!

— Она без сознания, — остановила его Чигуса, не позволяя вступить в сгущающийся кокон черных линий.

Похоже, вся команда, повидавшая в своей жизни немало зла и совершавшая разные поступки, теперь пребывала в тяжелых кошмарах. Что им сулила «грибница»? Видели ли они себя завоевателями? Или, может, они сидели на троне, осыпанные золотом, в котором постепенно тонули…

Адхи и думать страшился, ему не хватало воздуха, чтобы вынырнуть из трясины «грибницы», а снаружи скреблись в обшивку незримые враги, все глубже ввинчиваясь в гондолу. Похоже, они уже проникли на нижнюю палубу грузового отсека, где кричали испуганные птицы. Их возгласы возвестили о новом вторжении, но пока неопознанный противник не появлялся. Только черные линии шипели и заполняли все пространство вокруг. Но Адхи упрямо тянул дирижабль наверх, не позволяя ему упасть.

— Братцы, что же делать? — почти заплакал Емеля, кидаясь к рулю и безуспешно стремясь как-то сдвинуть его.

— Скорее! Помогите мне! Хватайся за белые линии! — решительно скомандовал Адхи. — Чигуса, Емеля, тяните на себя! Хватайтесь, даже если не видите их! Мы выровняем дирижабль.

Адхи едва не падал, но как только к их борьбе присоединился Емеля, сделалось легче. Теперь мир вокруг предстал как пересечение незнакомых символов и чисел. Все превратилось в странные письмена, наполненные магическим смыслом. Сквозь них Адхи дотрагивался до предметов, тянул белые линии к горящим двигателям.

«Сначала надо потушить их!» — подумал он, и пламя тоже предстало системой строчек из странных символов. Достаточно было переписать несколько слов, пусть Адхи и не знал, как их прочитать, но теперь он чувствовал, мог переделать смысл там, где он давал сбой, где его искажали черные линии «грибницы».

Темные цепи и переплетения отвратительных щупалец сбивали ровный ход двигателя. Адхи застыл с открытыми глазами, но не видел рубки на носу. Он словно вышел из своего тела, пока друзья по левую и правую руку удерживали канаты белых линий, балансируя лихорадочные движения взбунтовавшегося дирижабля.

Адхи же ступил за внешний контур, разум его проникал сквозь письмена и сплетения «грибницы». Он вынырнул снаружи, видя корабль со стороны, точно паря в пустоте между рычагами и цифрами. Механизм не работал, его терзали искажения и стихийные поломки, устроенные Марквином. Разрушающий всецело владел небом над Тхуадором, но теперь предстояло оплести щитом белых линий один отдельно взятый дирижабль. И Адхи вытянул призрачные руки, принявшись за починку двигателей. Он словно бы вычеркивал неверные строчки из ритмичного мотива, убирал фальшивые ноты, стирал язвы с механического тела маневровых двигателей.