Геннадий Гусаченко - Покаяние Страница 69

В один из таких бесцельных и унылых вечеров, чтобы хоть как–то отвлечь себя от скуки и боли, я решил готовиться к поступлению в университет на заочное отделение журналистики — профессия япониста–востоковеда не сулила больших перспектив, а с морем рано или поздно придётся завязать. И пора подумать о работе на берегу.

Я открыл учебник: кажется, это была «История СССР», но дёргала рука, в голову лезли самые паршивые мысли. И конечно, я обрадовался гулким шагам на трапе: то спускался ко мне в каюту второй электромеханик Юра Балдин — закоренелый холостяк, красавец–мужчина, любимец женщин. Никому ничем не обязанный, ничем и никем не обременённый, Юрка беззаботно прожигал жизнь, не задумываясь о её смысле и значении. Себя он сравнивал с котом, который живёт на крыше и гуляет сам по себе.

Балдин любил повторять: «Настоящий моряк должен быть опрятно одет, гладко выбрит и слегка пьян». Поэтому и в тот вечер баловень судьбы явился не в своей обычной форменной тужурке с шевронами и фуражке — «мице», а в отличном костюме — «тройке» шоколадного цвета, в шляпе и белом плаще с поясом. От гладко выбритого лица Балдина пахло лосьоном «Эдельвейс». И конечно, следуя правилу «настоящего моряка», был навеселе, пропустив стаканчик–другой водочки.

Балдин бесцеремонно сгрёб в кучу разложенные на столе конспекты, учебники и тоном, не допускающим возражений, скомандовал:

— Одевайся! Живо! Тачка ждёт на пирсе, счётчик мотает… Галстук сунь в карман, в машине завяжешь. Шевелись, приятель!

Зная авантюрный характер Балдина, я растерянно спросил:

— Куда? Объясни толком.

— Молодой! Много вопросов задаёте старшим по возрасту и по чину. Ладно, объясняю… Только ты, это… Давай, по–шустрому! Короче — всё чин–чинарём! Едем на хату к моей новой подруге. Там ещё две… Одна из них просила меня найти культурного кавалера… Ну, я рассказал про тебя… Востоковед… Японист… Она и загорелась желанием познакомиться с тобой.

— У меня на пальцах чирьи… Видишь, как их разбарабанило… Болят ужасно.

— Ерунда! Жаль, что не на другом месте! — расхохотался Балдин.

— Ну, ты, Юра, даёшь! Как ехать без денег?

— А это видал?!

Юрий вынул из карманчика жилета две сотенные купюры.

— Подруга одарила на первое время до нашей зарплаты. Муженёк–то её: аля–улю! Кэпом ушёл на танкере… Где–то шлёпает сейчас на пути в Гавану… Не скоро дома будет. Знаешь, как в песне:

А муж твой на вахте в море,

В суровом дальнем походе,

Шепчет: «Где ты, родная, с кем ты?».

— Которая со мной желает познакомитья… Как она? Дама комельфо? Такая, как в прошлый раз ты подсунул? С блинами–титьками и толстыми складками жира на пузе?

— А тебе что? Порядочные замужние женщины хотят любви. Между прочим, преподаватели из института искусств. Давай, поживее… Счётчик в тачке тикает, пока ты тут бреешься. Ну, всё? Поехали!

— Моргородок! — коротко сказал он таксисту, и мы покатили. По дороге Балдин купил цветы, вино и конфеты.

У подъезда одной из типовых панельных пятиэтажек «Волга» остановилась. Два изысканно одетых молодых человека вышли из неё. Первый нёс букет поздних хризантем и коробку конфет «Москва». Второй тащил сетку с бутылками болгарского вина «Бисер».

Белоснежная нейлоновая сорочка с опаловыми запонками. Японский галстук с блёстками. Сверкающие лаком туфли на высоких каблуках. В кармане наглаженный, сбрызнутый «Шипром» платок. На брюках «стрелки». Белый плащ, шляпа. Полный джентльменский набор придавал уверенности у двери капитанской квартиры, где ждут страстные поцелуи незнакомки, её жаркие объятия и нежные ласки.

Подмигивая мне, Балдин позвонил, и дверь тотчас открылась: нас ждали. Дама старше его лет на десять, мило улыбаясь, встретила нас в прихожей. В переднике, с кухонным ножом в одной руке и с яблоком в другой обняла моего приятеля, обцмокала всего и приветливо глянула на меня.

— Меня Таней зовут. А вы Геннадий? И знаете японский язык? Оригинально… Проходите, знакомьтесь… Юра! Вино на кухню, конфеты на стол, цветы в вазу! — распорядилась она, и увлекая Юру за собой, удалилась на кухню. Я вошёл в гостиную, устланную дорогим ковром. Стены комнаты оклеены заграничными обоями. Немецкий секретер уставлен хрусталём. На роскошном кожаном диване две приятной внешности дамы листают журналы «Советский экран». «Не худые, — отметил я про себя, — не толстые… Черноглазые шатенки. У одной из них платье оголяет плечи, на сочных губах блестит ярко–красная помада. Под шёлковыми блузками у другой выпирают аппетитные груди. Какую из них буду сегодня мять? Обе хороши…».

— Галя! — хитро щурясь, кокетливо подала руку сидящая слева.

— Нина! — загадочно улыбаясь, жеманно протянула руку сидящая справа.

Угадай, попробуй, какая из них хочет познакомиться со мной для приятных встреч! Придёт Балдин, всё прояснит. А пока, чтобы не ломать голову попусту, я, вежливо испросив разрешения, уселся между ними обоими. «Главное, завязать бой, обстановка покажет, как действовать дальше», — говорил Наполеон. В непринуждённо–светском разговоре я пытался определить, с какой стороны ко мне проявляется больше знаков внимания, но та и другая одинаково зыркают на меня подведёнными тушью глазами. Но вот готово коронное блюдо — картошка с мелко нарезанным мясом, запечённая под майонезом в духовке. Юрий наполнил бокалы вином.

— За тех, чья любовь помогает нам пройти через все бури и штормы! За милых дам! — провозгласил он.

Тост принят под одобрительные возгласы. Звон бокалов, шутки, смех, бряканье ножей и вилок. И тесно прижатые ко мне слева и справа бёдра женщин. Одна из них страждет романтической любви с японистом–востоковедом. Которая? Вот Галя придвинула мне салат с крабами. Наверно, она просила Юру привести ей кавалера. Вот Нина положила мне в тарелку ломтик помидора. Галя слева стряхнула ворсинку с моего плеча. Я нечаянно пролил вино на брюки, и Нина справа заботливо вытерла пятно полотенцем.

Балдин включил магнитофон. Зазвучала популярная мелодия из французского кинофильма «Мужчина и женщина».

— Белый танец! — весело объявил Балдин, плюхаясь в кресло. Пока жарилась картошка, капитанша и Юра подозрительно долго отсутствовали, запершись в спальне. И сейчас, сбросив пиджак, китобой радостно–оживлённо наслаждался вечеринкой, сытый, здоровый, удовлетворённый, всем довольный, и больше всего, самим собой. Счастливый вид моряка, ещё совсем недавно терзавшего подушку в каюте, красноречиво говорил: «Зачем жениться? Жизнь свободного человека так прекрасна! Ноу проблэмс!».

Галя пригласила на танец Юру. Нина подняла меня. «Так вот, оказывается, чей я избранник!», — подумалось мне, в то время как руки, обхватив партнёршу ниже талии, прижимали её к себе. Юра щёлкнул выключателем, люстра погасла, и комната озарилась розоватым светом раковины с вмонтированной в неё лампочкой. Волосы Нины, духи с тонким и нежным запахом, её грудь, прижатая ко мне, голые плечи обжигали в танце. Наши губы соединились в поцелуе, и оторвавшись от них, я прошептал в горячее ушко: