Александр Дюма - Анж Питу Страница 7

Назавтра доктор покинул Виллер-Котре, предварительно посетив одного из фермеров, о котором у нас еще будет случай рассказать. А мадмуазель Питу, коршуном бросившись на вышеупомянутые двести ливров, препроводила под обивку своего кресла восемь новеньких луидоров.

Что же до оставшихся восьми ливров, они попали в маленькое фаянсовое блюдечко, которое вот уже тридцать или сорок лет служило пристанищем для кучи монет разного достоинства; спустя два или три воскресенья им предстояло воссоединиться с недостающими шестнадцатью ливрами и, обратившись в вожделенный золотой, в свой черед перекочевать под обивку кресла.

Глава 3.

АНЖ ПИТУ У ТЕТКИ

Мы уже имели случай заметить, что Анжу Питу не слишком улыбалось долгое пребывание в доме тетки Анжелики: повинуясь инстинкту, не уступающему инстинкту тех зверей, с которыми он вел войну, а быть может, и превосходящему его, бедный ребенок сразу почувствовал, что жизнь у тетки сулит ему множество не сказать – разочарований, ибо он не строил никаких иллюзий, но огорчений, тревог и тягот.

Во-первых, – хотя это как раз печалило Питу меньше всего – после отъезда доктора Жильбера тетка и не подумала отдать племянника в учение. Добряк нотариус завел было речь о соблюдении этого условия, но мадмуазель Анжелика ответствовала, что племянник ее еще мал и, главное, слишком слаб здоровьем, чтобы исполнять работы, которые, быть может, окажутся ему не по силам. Нотариус восхитился добрым сердцем мадмуазель Питу, и обучение ремеслу отложили до следующего года. Впрочем, еще не все было потеряно, мальчику только что исполнилось двенадцать лет.

Переселившись к тетке, которая без устали обдумывала, как извлечь из воспитания племянника как можно больше выгоды, Питу очутился снова в родном лесу или около того и очень скоро убедился, что в Виллер-Котре можно вести такую же жизнь, как и в Арамоне.

Обойдя округу, он выяснил, что самые удобные лужицы находятся близ дороги в Дамле, дороги в Компьень и дороги в Вивьер, а дичи больше всего в районе, именуемом Волчьей рощей.

Покончив с разведкой, Питу приступил к делу. Легче всего было обзавестись клеем и намазать им ветки – для этого не требовалось никакого капитала: из коры остролиста, растертой пестиком и растворенной в воде, получался клей, что же до веток, то они в изобилии произрастали на окрестных березах. Итак, не сказав никому ни слова, Питу срезал огромный пук веток, изготовил горшок первоклассного клея и однажды на заре, взяв накануне у булочника в долг от имени тетки четыре ливра хлеба, отправился на охоту; домой он вернулся лишь под вечер.

Перед тем, как решиться на этот шаг, Питу взвесил возможные последствия. Он предвидел грозу. Не обладая мудростью Сократа, он, однако, так же хорошо изучил нрав тетки Анжелики, как прославленный учитель Алкивиада изучил нрав своей супруги Ксантиппы.

Предчувствия не обманули Питу, однако он надеялся выстоять, предъявив старой ханже свой дневной улов. Увы, он не мог предусмотреть, когда именно над его головой грянет гром.

Гром грянул, едва он переступил порог. Мадмуазель Анжелика караулила племянника в засаде за дверью, поэтому, лишь только он вошел в комнату, как получил подзатыльник, данный иссохшей рукой, в которой он сразу же узнал руку старой богомолки.

К счастью, голова у Питу была крепкая; он едва почувствовал удар, но, дабы разжалобить тетку, которая озлилась еще сильнее оттого, что руке стало больно, сделал вид, что не удержался на ногах и рухнул на пол в противоположном конце комнаты; когда же тетка стала приближаться к нему, размахивая веретеном, он поспешил предъявить талисман, который, как он надеялся, мог искупить его побег. То была дюжина птиц: шесть малиновок и шесть певчих дроздов.

Мадмуазель Анжелика с изумлением взглянула на эту добычу и, продолжая для порядка ворчать, завладела птицами и поднесла их к свету.

– Что это такое? – спросила она.

– Вы же видите, добрая тетушка Анжелика, – отвечал Питу, – это птицы.

– Съедобные? – живо спросила старая дева, которая, как всякая богомолка, обожала вкусно поесть.

– Съедобные! – воскликнул Питу. – Еще бы: малиновки и дрозды; будьте покойны: уж они-то съедобны.

– И где же ты их украл, несчастный мальчишка?

– Я их не украл, а поймал.

– Каким образом?

– У лужицы.

– Как это у лужицы?

Питу взглянул на тетку с удивлением; он не мог постичь, что существуют на свете существа настолько темные, чтобы не знать, как ловят птиц у болотца.

– Лужица, черт подери, это лужица, – отвечал он.

– Да, но я, господин шалопай, не знаю, что такое лужица.

Поскольку сердце Питу было исполнено сострадания к невеждам, он объяснил:

– Лужица – это маленькая лужа: их в лесу штук тридцать; кругом пристраивают ветки, намазанные клеем, а глупые птицы прилетают попить и ловятся на это.

– На что?

– На клей.

– Ну-ну! – сказала тетка Анжелика, – это-то я понимаю, но откуда ты взял деньги?

– Деньги? – переспросил Питу, удивленный тем, что кто-то мог предполагать в нем обладателя хотя бы одного единственного денье, – деньги, тетушка Анжелика?

– Да.

– Ниоткуда.

– В таком случае как же ты купил клей?

– Клей я сделал сам.

– А ветки?

– Тем более.

– Значит, эти птицы…

– Что, тетя?

– Ничего тебе не стоили?

– Наклониться и подобрать – вот и все дела.

– А часто можно туда ходить, к этой лужице?

– Каждый день.

– – Превосходно!

– Только этого не нужно делать.

– Не нужно делать.., чего?

– Ходить туда каждый день.

– Почему?

– Ну как же! Потому что это портит.

– Портит что?

– Да лужицу же. Понимаете, тетушка Анжелика, если ты поймал птицу…

– Ну?

– То другие птицы туда не прилетят.

– Ты прав, – согласилась тетка.

Впервые с тех пор, как Питу жил у мадмуазель Анжелики, она признала его правоту; это неслыханное событие привело мальчика в восторг.

– Вообще-то, – сказал он, – в те дни, когда нельзя ходить к лужице, можно ходить в другое место. В те дни, когда нельзя ловить птиц, можно ловить кого-нибудь другого.

– Кого же, например?

– Да хоть кроликов.

– Кроликов?

– Да. Мясо съесть, а шкурку продать. За кроличью шкурку дают два су.

Тетка Анжелика подняла на племянника восхищенные глаза; она не подозревала в нем такого крупного экономиста.

– Но продавать шкурку буду я?

– Конечно, – отвечал Питу, – как прежде матушка Мадлен.

Ему никогда не приходило в голову, что охота может дать ему самому что-нибудь, кроме пищи.