Леонид Платов - Дата на камне Страница 7

Великий русский географ и путешественник Семенов-Тянь-Шанский сказал (Петр Арианович хорошо запомнил его слова): «Вся жизнь, богатство и будущее Туркестана зависит от воды».

Но и прошлое Туркестана целиком зависело от воды. Только благодаря искусной системе орошения, не уступавшей египетской, поднялись из песков великолепная Бактрия и Согдиана, а вслед за ними Хорезм гордых хорезмшахов.

Волны завоевателей прокатились одна за другой по Туркестану. Сотни тысяч людей были безжалостно истреблены, миллионы угнаны в рабство, красивые города сожжены и сровнены с землей, каналы разрушены.

И тогда на смену завоевателям прихлынул песок, еще более жестокий, неумолимый. И сейчас еще можно с птичьего полета различить кое-где внизу прямоугольные тени каналов, погребенных в песках.

Поправимо ли это? По-видимому, да. Но, понятно, только в новой, социалистической России, когда сделаются реально осуществимыми самые смелые мечты будущих ученых.

Мечтой Петра Ариановича ныне было орошение Средней Азии. Более того, он уже составил и проект этого орошения, который, конечно, нуждался еще в детальной разработке и проверке.

Но как, в какой форме лучше изложить его? Петру Ариановичу претила мысль, что в бумагах его при очередной проверке будет рыться господин исправник — «ваше скудоумие и свиномордие». Коротенькими пальцами, до омерзения напоминающими пухлых мучных червей, станет он перебирать страницы рукописи, многозначительно хмыкать себе под нос, то и дело испытующе вскидывать на Петра Ариановича взгляд. Чего доброго, изымет с дурного ума рукопись, хотя ничего крамольного в ней быть не может, и представит ее по начальству, надеясь выслужиться.

Нет! Бросить свои заветные идеи жандармам и полиции на разграбление? Ни за что!

По здравом размышлении Петр Арианович решил изложить свой проект частями в письмах к профессору Афанасьеву. В конце концов, это будет выглядеть всего лишь как обмен мыслями между двумя геологами по специальному вопросу, не имеющему отношения к политике. Авось сойдет, а?

Так началась эта переписка.

Петр Арианович написал профессору, что вода здесь — синоним счастья, что она благословенна и животворит землю, обращает пустыни в плодородные поля, пастбища и сады. При энергичном орошении даже пески покрываются буйной растительностью, а без орошения лучшие земли лежат без пользы. Мало воды в Туркестане, катастрофически мало!..

Недаром так называется одна песчаная пустошь — Адам-Крылган, то есть место, где гибнет человек.

Беда в том, что «среднеазиатский материк» представляет собой замкнутый бассейн. Реки его не несут свою воду в Мировой океан. Туркестанские реки впадают лишь в озера (Арал, Балхаш) или без следа угасают в песках.

Петр Арианович указывает далее на то, что поверхностных водоемов и водостоков здесь в пять раз меньше, чем в европейской части России.

Зато некоторые горные породы, залегающие на большой глубине, обильно насыщены водой, и она чиста, прохладна, вкусна, ибо приходит сюда с ледников.

Можно считать, что недра Туркестана до настоящего времени были, к сожалению, белым пятном на географической карте. Пора стереть это пятно!

Петр Арианович писал далее о том, что снеготалая или ледниковая вода стекает с гор Тянь-Шаня, Джунгарского Алатау, Алтая, Урала по хорошо фильтрующимся горизонтам (песок, известняк, галечник), в которых множество пор и пустот. Постепенно она скапливается на водонепроницаемой глинистой подстилке под землей в аридных (пустынных) районах Туркестана: в Муюнкумах, в Кызылкумах, в Бет-пак-Дала, в Арало-Каспийской и Прииртышской низменностях, а также в степях, населенных казахами и киргизами.

Вывод: нужно поднять воду из-под земли на поверхность!

Что привлекает в таком решении проблемы? Первое: высокая чистота подземной воды (в отличие от поверхностной, не требует очистки при эксплуатации). Второе: в зимний период вода не замерзает, так как поднимается из глубоко залегающих пластов. Третье: в летний период она имеет невысокую температуру. Наконец, четвертое: будучи слабоминерализованной, благотворна для сердечно-сосудистых больных.

«Но где взять энергию для подъема воды в таких больших количествах?» — задавал себе вопрос Петр Арианович. И тут же отвечал: «Источник энергии рядом. Это почти беспрестанно дующие ветры над равнинным Туркестаном». На что до сих пор тратилась она, эта драгоценная энергия? На выветривание горных пород и сглаживание рельефа местности, на пылевые бури, на бураны, а также на ребяческие забавы с шарами перекати-поля.

Пора заставить туркестанский ветер работать на человека.

Воде не справиться в одиночку с пустынями. На помощь ей, по мнению Петра Ариановича, должен прийти ветер.

Итак, ветряки, ветряки, установленные повсюду на перепутье ветров, неутомимые работящие ветряки! (Таков ландшафт Голландии, хотя, кажется, там ветряные мельницы уже бездействуют.)

Не отдает ли, однако, проект донкихотством? Ничуть. Ведь Петр Арианович не собирался воевать с мельницами, наоборот, предлагал повсеместно воздвигать их.

Петр Арианович уже знал, как закончит последнее свое письмо профессору с изложением проекта. Он напишет:

«Извлеките из-под земли бесполезную воду, то есть с помощью ветра пробурите скважины и качайте воду — оросите ею необозримые, выжженные солнцем степи и пустыни! И благодарность туркестанской земли не замедлит. Степь, поросшую высокой сочной травой, закроют отары овец и стада коров до самого горизонта».

Скоро ли это осуществится? Очень скоро. Но не в Российской империи! Только в Российской социалистической республике!

«Если мысли мои представляют какую-то ценность, то важно, чтобы они не погибли вместе со мной, — думал Петр Арианович. — Всякая плодотворная идея всегда шире и долговечнее человека, которому пришла в голову. Так пусть идея живет!»

И Петр Арианович продолжал работать.

Он установил жесткий режим дня, подобный тому, какой установил для себя Николаи Морозов. Каждая минута была заполнена с пользой для проекта. Ранний подъем и работа до завтрака при керосиновой лампе. Прогулка, если позволяла погода. Если не позволяла, то быстрая двухчасовая ходьба из угла в угол. Три раза в день гимнастика. А на сон грядущий нечто вроде успокоительной молитвы. Вытянувшись и закрыв глаза, Петр Арианович повторял мысленно: «День прошел хорошо. Я продвинулся в своей научной работе. Плохих снов у меня не будет. Увижу только добрые, успокоительные сны». И он действительно спал крепко, а утром вскакивал со своего топчана отдохнувший, бодрый, с нетерпеливым желанием поскорее засесть за работу над своим проектом.