Jane Fletcher - Золотая голубка Страница 7

- Почему ты вышла за графа Честнеда? – я знала, что это тупой вопрос. Ответ ясен – «политика; аристократы не женятся по любви». На самом деле я хотела спросить о женщине (женщинах?), которым она дарила себя прежде, и решила, что это неплохой способ подойти к нужной теме.

- У меня особо выбора не было, – Изабель опустила ноги на пол и встала. – Я всегда знала, что меня выдадут за кого-нибудь, чтобы скрепить союз или еще что. Сначала Честнед казался не таким уж плохим. – Она подняла с пола свою ночную рубашку, но вместо того, чтобы одеть ее, подошла к шкафу. – Если бы я знала, что он за вонючий ублюдок, я бы предпочла женский монастырь вместо свадьбы.

Когда Изабель закрыла дверцу шкафа, в руках у нее была другая длинная ночная рубашка. Эта больше походила на прочее имущество графа Честнеда – уровень эротизма из тех, что вы связываете со своей бабушкой. Потрепанная, местами растянутая, почти столь же прозрачная, что и первая ночная рубашка, которую я видела.

Изабель продолжала говорить, натягивая ночнушку через голову.

- Как ты думаешь... монахини... сколько из них там потому, что просто не хотели свадьбу с мужчиной? И каковы были бы мои шансы сойтись с той, которая интересовалась чем-то получше?

- Ты всегда могла попытаться обратить их в свою веру.

- Это могло бы быть забавно. Что угодно было бы гораздо более забавным, чем женитьба на Честнеде, – Изабель расправила складки на ночной рубашке и принялась застегивать мелкие роговые пуговки на вороте. – Я могу справиться с дурным характером. У моего отца такой, но достаточно лишь увидеть его лицо, чтобы знать, что нужно оставить его в покое на пару часов. Честнед же надолго застревает в дурном настроении и тут же ищет себе козла отпущения. Он порочен, скучен и глуп, – пальцы Изабель на мгновение замерли над пуговицами. – И, несмотря на весь свой дурной нрав, мой отец ни разу не ударил мою мать, – женщина глянула мне в глаза, а потом вернулась к оставшимся пуговицам. – Вот почему я собираюсь сделать это.

Я приподнялась на локтях, чтобы лучше видеть ее. Брови сами собой сошлись на переносице. Последние слова Изабель и ее действия явно преследовали собой определенную цель. Я что-то пропустила в беседе? Я смотрела, как Изабель подходит к двери и открывает ее. Мое удивление нарастало. Ведь это я должна была уйти, а не она?

Пару секунд Изабель изучала темный коридор снаружи, потом развернулась ко мне и улыбнулась. Затем она подняла руки, крепко ухватилась за ворот ночной рубашки и рванула изо всех сил. Роговые пуговицы, подпрыгивая, разлетелись по полу. Тихий треск рвущейся ткани был заглушен ее криком.

Я подскочила на кровати.

- Что...

Изабель не потрудилась дать объяснения. С новым пронзительным воплем она выбежала из комнаты.

То, что я сделала дальше, было невероятно глупо, и меня оправдывает лишь то, что меня только что оттрахали до потери способности мыслить. Я спрыгнула с кровати и побежала за ней.

Изабель бежала не очень быстро, и я догнала ее на верхней лестничной площадке. Я схватила ее за руку и развернула лицом к себе.

- Что...

Тут открылась соседняя дверь. Женщина, стоящая за нею, была типичной матроной. Около пятидесяти, лишний вес, волосы с проседью и оскорбленное выражение лица. Не думаю, что причиной последнего было что-то конкретное – скорее это просто ее обычная реакция на жизнь. На ней была надета кошмарная желтая палатка, перетянутая застежками во всех неправильных местах.

Мы все втроем замерли, уставившись друг на друга с изумлением, вызванным абсурдностью ситуации – голая я, Изабель в порванной ночной рубашке и матрона в желтом с головы до ног. Я не смогла сдержать дрожь. Я бы лучше прошлась через главную площадь голой или в одеянии Изабель, чем вообще позволила бы надеть на себя что-то столь чудовищное, как одеяние матроны. Но у меня было мало времени на мысли об ее ужасном вкусе в одежде. Матроне потребовалась всего пара секунд, чтобы решить, что вопль – правильная реакция на данную ситуацию. Ее голос присоединился к крику Изабель в попытке приподнять стропила. Со стороны лестницы донеслись голоса стражников.

В этот момент мои мозги решили запоздало вернуться на положенное место. Я отпустила руку Изабель и рванула обратно той же дорогой. У меня было ориентировочно десятисекундное преимущество перед стражей.

Я захлопнула дверь в спальню Изабель и огляделась в поисках того, чем ее можно было бы припереть. К сожалению, все доступные вещи были либо слишком тяжелыми (платяной шкаф), либо слишком хлипкими, чтобы от них был толк (стулья). Я рванулась через комнату, открыла окно и распахнула деревянные ставни, впустив в комнату лунный свет. Под окнами текла река, так что я могла бы нырнуть в относительную безопасность, но у меня точно не хватило бы времени, чтобы собрать свою одежду, раскиданную по всей комнате. Стража грохотала сапогами уже совсем рядом.

Мудрый совет – никогда не ставьте скромность впереди безопасности (по крайней мере, самый мудрый из тех, что давали мне), но не это было причиной моих колебаний. Я просто сомневалась в своей способности незамеченной пробежать через город голышом.

Мой взгляд остановится на платяном шкафу. В темном углу, три метра высотой и около тридцати сантиметров от крыши до потолка. Кроме того, инстинкт опытного тихушника твердил, что надо забираться выше, когда проблемы рядом. Я разбежалась, подпрыгнула и ухватилась за крышу шкафа. Пальцы ноги нащупали резную завитушку, еще рывок – и я перевалилась головой вперед в склад десятилетней пыли, служивший домом огромного количества пауков и мокриц.

Скрытный потенциал платяного шкафа оказался даже лучше, чем я надеялась. То, что выглядело крышей шкафа, оказалось на деле всего лишь массивным лепным ламбрекеном, который был закреплен на мебели, заставляя ее выглядеть выше и изящнее. Я улеглась и только успела устроиться на крыше шкафа, как дверь с грохотом распахнулась и, судя по звукам, внутрь вбежали стражники.

- Он выпрыгнул, сержант, – крикнул один из них, видимо, заметив открытое окно.

Это «он» принесло мне облегчение. Они явно меня не видели. Хотя матрона теперь принадлежит к группе избранных, которые не примут меня за юношу, и уж конечно она предупредит стражников. Безусловно, Изабель будет еще более полновесным свидетелем, но я не была уверена, сколькими деталями она решит поделиться.

Я осторожно подвигалась в своем укрытии, пока не обнаружила в лепнине отверстие, пригодное для наблюдения за обстановкой. Четыре гвардейца торчали у окна.

- Сколько их там было?

- Я никого не вижу.

- Нужно поставить наблюдателя у причалов.