Луис Бетанкур - Здесь песок чище Страница 7

— И ты не будешь бороться с коммунизмом?

«Воевать с коммунизмом? — подумал Каэтано. — Пошел бы он к…матери! Чего придирается? Я не могу заткнуть ему рот… а то потом скажет, что я… Нужно подбросить ему „живца“, пусть проглотит, а то, чего доброго, скажут, что я свалился с неба… там видно будет…» — и сказал:

— Бороться? Для того, чтобы он развалился? Конечно, я тоже буду бороться! Если нужно будет взяться за это, я пойду. Но это еще не говорит о том, что я не могу думать о чем-то другом и выполнять свои собственные планы. Не так ли? Потому что если я не буду стремиться улучшать с каждым днем свое положение, то мне следует остаться с коммунистами.

Еще не закончив последнюю фразу, Каэтано почувствовал, что сказал лишнее. Его аргументы были столь неубедительны, что позволили Чино снова оказаться в выигрыше.

— Да нет же, Каэтано, имей в виду, я с коммунистами ни за что в жизни!

«Да рассказывай, уже и так оставил меня в дураках. Сейчас я ему дам, пусть спустится с небес на землю… Если бы не от него зависело приобретение судна, тогда… Ну, ничего, мы сейчас все исправим», — размышлял Каэтано.

— Это к слову, Чино. Ведь если мы уезжаем отсюда, то не просто ради прихоти. Мы ищем, где можно жить лучше. Давай разберемся: ты почему сам решил уехать? Только не говори мне, что тебе здесь хорошо, но ты уезжаешь, хотя и там будешь жить так же. Ложь! Ты уезжаешь по той же причине, что и Тони, и я, поскольку здесь жить все хуже и хуже, и уже страшно подумать, что ждет впереди… А сейчас о другом… Запомни хорошо, Чино! Если уж я должен включиться в это, я включусь и не буду раздумывать, но сделаю это, чтобы жить лучше, а не хуже. И если я должен вернуться с американцами, или принять участие в интервенции, или как угодно это называй, я вернусь. Но только для того, чтобы вернуть старую жизнь, чтобы жить лучше. Ты меня понял? Все остальное меня не интересует. Политика меня никогда не интересовала, и если я обратил внимание на слово «коммунизм», то только потому, что спросил себя: «Черт возьми, что же это такое, почему мне так плохо живется?» Мне было при нем плохо. Да, плохо! Что же касается, ввязываться или нет, — это другое дело.

Каэтано сильно пнул ногой по камням, проклиная себя за то, что он еще не там — на борту судна «Моя мечта», буксируемого кораблем береговой охраны США, а, поставив, все свое будущее на карту, стоит на обрывистом побережье северо-восточнее Гаваны, рискуя попасть в руки органов государственной безопасности. Чино надел ласты и зашлепал в них по воде. Он чувствовал, что совершил ошибку, ввязавшись в глупую дискуссию. Теперь он решил прекратить ее немедленно, защитив, как ему казалось, справедливость. Он не нарушал тишины до тех пор, пока Тони не обратился к нему с вопросом, чтобы снять напряженность:

— Как, Чино, на этот раз вы действительно едете?

В вопросе слышались нотки неуверенности. Предшествующие неудачные попытки подорвали доверие. Тем не менее Тони признавал неоспоримый авторитет своего друга и говорил с ним, скрывая свою душевную мольбу, свои безнадежные расчеты, которые, однако, обязательно должны были иметь благополучный исход. Так происходит со смертельно больным человеком, который не хочет смириться с неизбежным исходом и задает вопросы, чтобы в ответах услышать сострадательное утешение врача, пусть даже неоправданное слово «возможно», хоть какую-либо надежду.

— Я не могу ответить тебе с уверенностью.

— Почему?

— Потому что я не предсказатель. Нужно все обдумать и взвесить…

— Но ты ожидаешь, что все будет хорошо?

— Побережье чистое, пока у нас все шло гладко. Я думаю, что на этот раз у нас получится… Скоро пойду за «Моей мечтой» и подгоню ее сюда. Вы будете ждать меня. Вы должны только подплыть и подняться на борт, а остальное все просто… Взять курс на север и ждать. Конечно, если все будет в порядке и нам не встретится сторожевой катер, самолет, пограничный патруль или еще что-нибудь.

— Хорошо, кажется, на этот раз мы все сделали тонко, да?

Снова слова Каэтано оказались неудачными. Он словно признавался, что предшествующие попытки были недостаточно хорошо подготовлены. Как будто он не знал, что провалы происходили по чужой вине. Чино еле сдержался, чтобы его ответ не привел к возобновлению спора.

— До этого, Каэтано, мы тоже готовились тщательно.

— Но мы никуда не ушли.

— Всегда кто-либо вставал на нашем пути…

— Почему? Люди говорят — поедем, и уезжают, потому что все тщательно готовят, действуют по всем правилам… В предыдущие попытки мы по-настоящему не приняли всех мер предосторожности… кажется, удары судьбы учат нас, и ты не должен сердиться на это.

— Я не буду спорить, это ничего не даст.

— Прекратите, кабальеро, — снова настаивал Тони, — или вы снова хотите провалить все дело? Прошлый раз был прошлый раз… Сейчас мы делаем новую ставку. Не так ли?

Несколько минут длилось молчание. Они посматривали на часы, бросали безразличные взгляды по сторонам. Каэтано взглянул на прибрежные камни. Лицо исказил нервный тик, и он почти непрерывно покусывал губы. Среди них он был самым беспокойным. Его бросало в дрожь при мысли о том, что его могут посадить в тюрьму или прижмет на допросе прокурор.

— Я не успокоюсь до тех пор, пока не увижу тот берег.

— Я многого не прошу, Каэтано, — ответил ему Чино. — Я буду считать все это свершившимся фактом, когда заработают двигатели «Моей мечты».

Чино вызывал у Тони настоящее чувство восхищения. Он внимательно слушал его слова, а намек на «Мою мечту» всколыхнул в нем новые чувства, которые были связаны с особой страстью к приключениям.

— «Моя мечта» хорошее суденышко?

— Да, безусловно, с хорошими мореходными качествами.

— Ты хорошо с ним знаком, да?

— Конечно, знаю наизусть. Я могу с завязанными глазами перечислить все, что есть на нем — от носа до кормы… и запустить его двигатели в любое время… Да, я его хорошо знаю.

— А почему ему дали такое название, а? Наверняка из-за какой-то мечты твоего отца… Ну, например, иметь свой катер… это я так думаю.

— Он уже имел это название, когда отец купил его, и, возможно, предыдущий хозяин назвал его так, как ты себе представляешь… Видимо, его вдохновила на это мечта, которая стала реальностью.

— Я хотел задать тебе еще один вопрос, но…

— Да, спрашивай…

— Я не знаю… тебе нисколько не жалко? Ведь ты воруешь катер у своего родного отца.

— Сейчас это не имеет значения.

— Погоди, а если здесь подумают, что он тоже был связан с этим делом… ну, что он согласился, чтобы ты ушел на его катере? Ты не боишься, что ему не поверят, если он будет отказываться, и посадят в тюрьму?