Dragon Age: Плохая Концовка - Сергей Александрович Малышонок Страница 7

Сконцентрировавшись на концепции права на движение, я наполнил образ маной и, пересилив отрицание чужого сна, зашагал следом. Удивительно, но повлиять на целостность сна этой девочки оказалось сложнее, чем на сны Лелианы, используя которые, я аккуратно вызнавал, что у неё за душой и кто она на самом деле. Конечно, для меня эти крохи энергии были ничтожны, но сам факт вызывал интерес.

Тем временем девочка обнаружилась в рядах, где торговали тканями, и занималась она Очень Важным Делом — таращилась на какое-то цветное тряпьё на прилавке одного из «торговцев». Для неё, очевидно, это было красивым платьем или тканью для платья — она, похоже, и сама не понимала, что неудивительно — во время сна в Тени всегда отсутствует критическое мышление, а разумом владеет своеобразная пелена, заставляющая иначе думать и видеть окружающие вещи. Побороть её способен только маг, и то не каждый. Процесс облегчается только при внешнем вторжении и вмешательстве в ход сна от демона или ещё кого, тогда пелену способен сбросить даже ученик, а вот простые люди, будь они хоть мастерами работы с внутренней силой тела, этого практически не могут.

Но возвращаясь к девочке. Ей было всего лет десять, и ни о какой фигуре ещё и речи не шло, но, судя по чертам лица, вырасти она обещала если не в первую красавицу королевства, то в очень приятную взгляду особу — так точно. Хотя, возможно, образ был и приукрашен, ведь это как-никак был её сон, но маловероятно — слишком слабая детализация у всего вокруг, она бы не смогла воплотить себе идеальную мордашку, никак не повлияв подобным навыком на окружение. Впрочем, это было совершенно не важно, в отличие от того, что девочка никак не решалась взять объект своего интереса или даже представить, что его покупает. Неудивительно — судя по месту и её облику, она явно из эльфинажа, а там не только денег нет (частенько — даже на еду), но едва ли не с пелёнок вбивают рефлекс не привлекать к себе внимание и следовать «правилам общества». Бунтари, конечно, бывают, но… Эх, возможно, будь я из их числа, сейчас бы не находился в такой ситуации.

Время шло, я всё ждал какого-то действия, но ничего не менялось — одетая во много раз латанные и перешитые обноски девочка смотрела и вздыхала, лишь пару раз неосознанно сменив цвет вожделенного тряпья, и любоваться, похоже, могла вечно. В конце концов мне надоело просто наблюдать, я подошёл ближе, взял это «цветное платье», в очередной раз поборов реальность сна посылом, что имею право и «продавец» не будет возмущаться, и протянул его девочке.

— Это… мне? — неверяще спросила она.

— Да.

— Правда?

— Правда.

— Просто так?

— Да, просто так, — чем дальше, тем более странным казался мне этот разговор, но… это Тень. Странность тут в порядке вещей, да и девочка сейчас не способна мыслить адекватно бодрствующему состоянию.

— Такого не бывает! — забавно нахмурилась малявка.

— Во сне — бывает. Хотя ты права, даже во сне верить никому нельзя.

— А тебе? — подозрительный взгляд лазурно-голубых глаз смешно упёрся в меня из-под сведённых бровей.

— А мне — можно, — невольно улыбаюсь абсурдности ситуации.

— Но ты только что говорил, что нельзя никому! То есть и тебе. Но если нельзя никому верить, то нельзя верить и этому… — теперь она свела глаза в кучку и потешно задумалась.

— А ты точно ребёнок? — спрашиваю без всяких шуток, ведь, если рассудить, ей могло лишь сниться, что она — ребёнок, а на самом деле передо мной может стоять взрослая женщина, банально переживающая некое детское воспоминание. — Рассуждаешь получше многих моих знакомых.

— Я не ребёнок! — возмутилась девочка, как могут делать только дети, задетые за самый важный вопрос — вопрос их возраста. — Мне уже одиннадцать!

— Молодец, но в Тени всё равно никому нельзя верить, — вновь пожимаю плечами, хоть и понимая полную бессмысленность своей фразы. Она спит, а потому не только не поймёт, о чём я, но и наверняка забудет нашу встречу, когда придёт время просыпаться.

Постояли. Помолчали.

— Так я могу забрать платье? — вернулась к насущному девочка.

— Конечно.

— Спасибо! — улыбнулась маленькая эльфийка и принялась с любовью тереться щекой о цветные тряпки, а я… ощутил толику сытости вместе с чуть прибавившейся маной, словно глотнул из фляжки слабого лириумного зелья и закусил булочкой на голодный желудок.

Сон начал терять стабильность. Образы домов вдоль площади затряслись, лотки и фантомы людей стали расплываться в белёсый туман, последней исчезла девочка, так и не прекратив своей радостной возни с тканью, а вместе с её исчезновением оборвалась и моя «связь с телом».

Несколько долгих секунд я висел в пустоте Фэйда неподвижно, а потом, создав волевым усилием опору под ногами, уселся на каменную плиту и рассмеялся. Зло, истерически.

Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять произошедшее. Очнуться в Тени, пройти в сон чего-то страстно желающего разумного и ощутить сытость, когда твоими усилиями этот разумный утолил своё желание.

Новый образ, концепция, усилие — и вот передо мной висит ростовое зеркало. И я уже не удивлён, когда вижу в нём фигуру несколько более крупную, чем я привык помнить. Я не сравнился статью со Стэном, но Алистера в росте наверняка догнал, джаггернаутовский доспех всё так же отливал полированным сильверитом, лицо было таким же, как и прежде, да и уши никак не поменяли форму, зато из-за спины, плюя на прочную кирасу, торчали мощные чешуйчатые крылья, изо лба росли рога (сначала в стороны, а после чуть назад), волосы же окутались сиреневым огнём.

— Какая-то из меня брутальная Желание получилась. Драконья версия? — я дёрнул щекой, изображение повторило за мной. — У этого проклятого мира определённо есть чувство юмора — тот, кто постоянно «соответствовал ожиданиям» и исполнял желания других, после смерти стал демоном, чья суть и есть желания… Прелестно!

* * *

Драконья версия я или нет, но крылья мне и впрямь достались от Уртемиэля. По крайней мере, к этому выводу приходили все мои попытки покопаться в ощущениях. Из-за осколков его памяти я не ощущал какого-то дискомфорта от их наличия, отчего изначально и не заметил. Это как удивляться наличию рук, всю жизнь с этими руками прожив, — сознание просто не цепляется. К тому же они очень удобно складывались