Андрей Ветер - Время крови Страница 70

Василий нагнулся, чтобы разглядеть ногу и увидел небольшие узоры, вытатуированные в три ряда вокруг икры.

– Да-с, – пробормотал он.

Весь день он ждал, что таинственная девушка объявится, и даже выходил на дорогу, накинув на плечи китель. Но Арина не пришла.

Иногда из сада выбегала хозяйская дочь. Ворот её серой рабочей рубашки был широко распахнул, шея и ключицы лоснились на солнце. Задорно похохатывая, она поправляла платок на голове, сверкала глазами в сторону Верещагина и вновь убегала в тень деревьев.

Вечером к Василию в комнату вошёл хозяин.

– Не желаете ли угоститься, ваше благородие?

– Да уж жена ваша попотчевала меня. Благодарю.

– Я самогону предложить хотел. Посидели бы мужским кругом. И солдата вашего позовём.

Верещагин подумал мгновение и согласился. Они пили до ночи, говоря о пустом, ничего не значащем, а потому слова сыпались легко и быстро. Василий расслабился, вспотел.

Уснул он прямо за столом, и Никифору пришлось нести его до кровати на руках, как младенца. Среди ночи Верещагин почувствовал щекотку во всём теле и открыл глаза. По рукам и ногам ползали странные букашки размером в половину пальца. Они были почти прозрачные и твёрдые, с треугольным хвостиком и длинными усиками. Он попытался стряхнуть их, но букашки не реагировали на его движения. Некоторые из них без особого усилия вгрызались в его тело и исчезали там, при этом они не причиняли боли и не оставляли после себя никаких следов – кожа оставалась нетронутой. Можно было подумать, что букашек и не было, но Верещагин чувствовал, как они копошились у него в мышцах, пробираясь сквозь волокна, и в конце концов вылезали с обратной стороны руки или ноги. Он снова и снова сбрасывал их, иногда задевая тех, которые уже наполовину утонули в его теле, но они лишь дёргали хвостиками и утопали под кожей снова. Затем вдруг всё прекратилось, отвратительные букашки исчезли, то ли разбежались, то ли притаились внутри Верещагина.

Он застонал и проснулся. Из окна ему в лицо падал солнечный свет. Голова тяжело пульсировала, глаза отказывались открываться, словно откуда-то изнутри на них сильно надавливали чугунные лепёшки.

– Никифор!

– Туточки я, вашбродь!

– Что тут было? Откуда тут эти мерзкие тараканы?

– Никак нет, вашбродь, никаких тараканов! – ответил Никифор после тщательного осмотра постели. – Пригрезилось вам, вашбродь.

– Скажи, мы сильно вчера накачались? Голова раскалывается…

– Так точно, крепко посидели. Со вкусом. Вы прямо за столом и уснули. А что до головы, так я сейчас к хозяйке за рассолом сбегаю.

Денщик быстро выбежал из комнаты и вскоре возвратился с крынкой.

– Спасибо, – сказал Василий, жадно отхлёбывая рассол. – А чёрт! И кто это сказал, что рассол помогает… Пойдём умываться. Польёшь на меня.

Несмотря на тупую боль в висках, Верещагин заставил себя пройтись по улице.

«Паршиво, конечно, но что делать. А если бы сейчас боевые действия? Пришлось бы бежать и стрелять, хоть свинец в голове, хоть опилки». Шагая вдоль домов, он поглядывал на деревенские

огороды, где копошились женщины. Несколько телег, поднимая пыль, прокатили мимо Верещагина, правившие ими мужики поприветствовали Василия почтительным поклоном. Какой-то долговязый парень с упавшими на глаза прядями сальных волос вышел на дорогу и погрозил Верещагину кулаком.

– Уж я вам всем, – рыкнул он пьяным голосом, – развелось всякой сволочи. Вот щас топор навострю…

– Вашбродь! – послышался позади Верещагина голос Никифора.

– Что тебе?

– Там эта…

– Кто?

– Которая вам ногу исколола, – негромко сказал денщик. – Похоже, до вас пришла. Ничего не говорит. Просто на месте столбом стоит.

– Где она?

– Так ведь напротив нашего дома ожидает.

Верещагин поспешил обратно, слегка прихрамывая, но всё же уверенно наступая на больную ногу. Денщик семенил рядом, нашёптывая что-то себе под нос. Арина увидела Верещагина издали и медленно, прямо держа спину, двинулась к нему.

– Ну, лицо у вас хорошее теперь, – сказала она. На ней была надета длинная рубаха туникообразного покроя по щиколотку, сшитая из крапивного холста и украшенная алой бисерной полоской по вороту. Волосы по-прежнему были стянуты у висков в косы, но на этот раз без медных бляшек на концах. На лице не осталось ни следа от нанесённых мужиками побоев.

– Хорошее лицо? Разве? Какое же оно хорошее, Ариша, когда мы вчера с хозяином чуть ли не ведро водки опорожнили?

– Ерунда. Сейчас и голова пройдёт. В прошлый-то раз у вас смерть на лице была написана.

Девушка протянула руку и сгребла пальцами волосы на голове Верещагина.

– Где болит? Здесь?

Пальцами другой руки она надавила ему на виски, на переносицу, затем обошла его сзади и ткнула в нескольких местах ему в спину.

– Теперь как?

Верещагин вслушался в себя и с удивлением посмотрел на девушку.

– Ты, похоже, и вправду колдунья.

– Не болит больше?

– Нет, – покачал он головой.

Никифор внимательно следил за ними исподлобья и то и дело хлопал себя по вспотевшей шее, придавливая слепней.

– Вашбродь, – крякнул он, – там, вижу, люди топчутся. Сюда поглядывают. Не будет ли беды?

Верещагин повернул голову и посмотрел в дальний конец улицы. Три бабы и четверо мужиков неподвижно стояли посреди дороги, пялясь на Верещагина и Арину.

– А ты, Никифор, принеси-ка мне мою портупею с кобурой. Небось «наган» нам не помешает, ежели какая каша заварится. – Василий ухмыльнулся и переступил с ноги на ногу. – А что ты про лицо сказала, Ариша? Какая такая смерть у меня была на нём?

– Обыкновенная смерть. Как у всякого, когда ему предстоит умереть.

– Это от удара вилами в ногу-то? – прищурился Василий.

– Почему? Вы же шли куда-то. Там вот и поджидала она вас. Теперь отступила. Поменялась, стало быть, ваша дорога.

– Забавно. Неужели ты гадать умеешь, предсказывать судьбу? И вот так, прямо по лицу что-то определить можешь? Каким же образом? Что ж такое у человека на лице появляется? А ну-ка растолкуй мне.

– Не смогу. Вы не поймёте. Вы не умеете видеть.

– Ишь ты! А глаза-то мне на что? Или ты умнее меня?

– Умнее или не умнее – тут не мне судить, – спокойно ответила девушка. – Но вашу ногу я залечила сразу. А солдатский доктор оставил вам рану гнить.

– Что верно, то верно, – кивнул Верещагин. – Нога почти совсем в порядке. А скажи мне, что за рисунок ты нанесла мне иголкой? Что за татуировка такая?

– Целебная она.

– Вот как? – Верещагин ждал, что Арина продолжит объяснение, но она замолчала, видимо посчитав, что больше прибавить нечего.

– М-мда-с… И всё-таки про лицо ты мне хоть чуточку объясни. Намекни, что ли…