Дастин Томасон - 21.12 Страница 71

— Значит, свежий взгляд со стороны? Хорошо, давайте попробуем! — Чель склонилась ближе к Стэнтону. — Писец повествует об упадке города. Или по крайней мере опасается, что город ждет гибель. Приметы опасности он видит на центральной площади, во дворце, повсюду. Но по какой-то причине для него нет ничего хуже, чем культ нового божества Акабалама. Об этом боге мы ничего не знали прежде. Его олицетворяют обычные богомолы. И его ввели в пантеон как раз в тот исторический момент.

— Было ли для майя вообще это свойственно? Я имею в виду — создавать себе новых богов? — спросил Стэнтон, верно улавливая изначальную суть проблемы.

— О, богов у них было много десятков! И они постоянно находили для себя все новых. Когда Пактуль впервые слышит об Акабаламе, он лишь хочет побольше узнать о нем, чтобы начать поклоняться. Однако ближе к концу рукописи все указывает на то, что у автора появилась причина смертельно бояться этого нового божества.

— Что имеется в виду под смертельным страхом?

— Я привела почти буквальный перевод. Описывая свой ужас на языке древних майя, он использует самые сильные эпитеты. В частности, говорит о том, что боится нового бога сильнее смерти. Одна из фраз, которую нам удалось расшифровать, выглядит так:

«Это было нечто настолько жуткое, что страх перед этим я впитал с молоком матери».

Обдумывая услышанное, Стэнтон поднялся и подошел к перилам, ограждавшим протекающий по территории музея ручей.

— Значит, мы должны рассмотреть страхи, глубоко укоренившиеся в каждом из нас, — внезапно сказал он, поворачиваясь к Чель. — И здесь нам помогут мыши.

— При чем здесь мыши?

— Эти грызуны мало чего так боятся, как змей. Причем их не надо учить опасаться пресмыкающихся. Это у них на уровне инстинкта, заложено в ДНК, или, если угодно, впитано с молоком матери. Мы, впрочем, научились отключать этот страх, изменяя генетическую структуру зверьков.

Чель могла себе представить все те долгие годы, которые Стэнтон провел в стенах лаборатории, годы трудов, вероятно, мало чем отличавшихся от ее собственной работы. Правда, способ его мышления был для нее чуждым, да и термины он использовал почти совсем незнакомые. И все же его слова, что процессы научной работы одинаково применимы к медицине, лингвистике и истории, показались Чель очень верными.

— Итак, — продолжал Стэнтон, — главный вопрос, на который нам нужно получить ответ, таков: что страшило вашего писца больше всего?

— Окончательная гибель родного города? — высказала предположение Чель.

— Но, судя по вашим же словам, он предвидел ее уже какое-то время.

— Уж не думаете ли вы, что он боялся змей?

— Нет, но нам надо понять, что могло вызвать в нем такой ужас. Это должно быть нечто на уровне подсознания. Что-то изначально заложенное в любом человеке.

— Как, к примеру, кровосмешение? Инцест? — спросила Чель.

— Да! Что-то в этом роде. Могли мы здесь попасть с вами в точку?

— Едва ли. Инцест действительно был строго запрещен и богами, и земными правителями. И все же эта версия не имеет смысла. Какая связь могла существовать между кровосмешением и богомолами?

Но стоило ей произнести эти слова, как у нее в мозгу молнией сверкнуло другое предположение — воспоминание об обвинениях в адрес ее предков, которые она стремилась опровергнуть на протяжении всей своей научной карьеры.

С самого начала Чель отчаянно желала, чтобы новый кодекс стал доказательством, что ее народ не сам навлек на себя погибель.

Но вдруг так и случилось на самом деле?

27

«Я постился в течение сорока солнц, поддерживая силы только кукурузным настоем и водой. Ни капли дождя по-прежнему не упало ни на наши поля, ни на окружающие леса, и запасы воды почти полностью истощились. Каждый, кто имеет до сих пор хоть немного воды, маиса или маниоки, теперь тщательно прячет их от посторонних глаз. Пошли слухи, что кое-кто уже пьет собственную мочу, лишь бы утолить жажду. Еще двадцать солнц, и воды в городе не останется вообще.

Еще народ перешептывается о планах некоторых сограждан уйти на север в поисках пригодных для пахоты земель, и это вопреки новому указу Ягуара Имикса, запрещающему покидать город под страхом смертной казни. В беднейших кварталах Кануатабы за последние двадцать солнц умерли восемнадцать человек, и среди них много детей, о которых думают в последнюю очередь при распределении продуктовых рационов.

В былые времена в нашем городе продавались наилучшие товары, каких нельзя было найти даже в десяти днях пути отсюда. Но украшения из оникса в рот не положишь, и мастера-ремесленники больше не процветают — за исключением тех, кто выполняет заказы дворца или работает на правителя подобно мне самому. Даже самые знатные женщины теперь вожделеют не к серьгам из перламутра и не к накидкам из многоцветных перьев, а к простым лепешкам и плодам лайма. Мать, которой нечем накормить детей, ни в грош теперь не ставит золотые медальоны, пусть их считают трижды священными!

Вчера, когда солнце близилось к зениту, меня вызвали во дворец.

Покидая свою пещеру в полдень, я со спокойной душой оставил в ней дочерей Оксиллы, потому что знал — мое духовное животное присмотрит за ними в мое отсутствие. Святейший Ягуар Имикс, только что вернувшийся из дальнего военного похода, предначертанного ему звездами, призвал меня к себе, чтобы открыть значение бога Акабалама и дать мне новую возможность продолжать обучение наследника.

Когда же я оказался в нескольких сотнях шагов от центра города и менее чем в тысяче от места, где был заложен новый храм-мавзолей для Властителя, моим глазам открылось зрелище, в реальность которого я не сразу поверил. Густые столбы черного дыма поднимались над вершинами башен нашего малого храма, под которым располагались священные катакомбы. А потом, повернув за угол, я увидел самое большое собрание мужчин и женщин Кануатабы, какого не случалось, должно быть, уже шестьсот солнц.

Я знал, что сбор был назначен именно на сегодня, но не мог себе представить его грандиозности и великолепия. Невозможно описать словами то чувство, которое я испытал, увидев Кануатабу снова полным жизненной силы, каким город был во времена моего детства, когда отец носил меня на своих могучих плечах по торговым рядам. То и дело в толпе слышались разговоры, что Ягуар Имикс совершил чудо и не только накормит всех на этом величественном празднике, но и создаст запасы, которые помогут нам продержаться до следующего урожая.