Глеб Голубев - Следствие сквозь века Страница 8

Он приглядывался к этим загадочным личностям с большим любопытством, но заговаривать не решался, опасаясь каких-нибудь скандалов и даже дипломатических осложнений.

Особенно привлекал его внимание один из них. Увидев его впервые, Андрей шепнул восторженно Альваресу:

— Смотрите, это же ваш печальный жрец!

— Где?

— Вон стоит у столба, руки скрестил на груди.

— Да, похож, — согласился Альварес. — Наглядный пример того, что кровь древних майя сказывается и через тысячелетия. Надо будет его сфотографировать, очень выразительное лицо..

Чем дольше они приглядывались к мрачновато-величественному лицу незнакомца, тем все большее сходство находили в нем с маской жреца, украшавшей кабинет Альвареса. Такие же широкие скулы, припухшие губы, такие же глубокие скорбные складки у рта. Даже помятая грязная шляпа, низко надвинутая на лоб, и вечная сигарета в зубах не портили сходства.

— Кто это? — спросил Альварес у хозяина харчевни, показав глазами на незнакомца.

— Вон тот, у столба? Бэтмен. Джонни Бэтмен.

Это имя показалось Андрею почему-то знакомым. Бэтмен…

Бэтмен… Где-то он его слышал. Или читал и как будто совсем недавно.

— Он местный? — продолжал расспрашивать хозяина Альварес.

Тот неопределенно пожал плечами.

— А кто он? Чем занимается?

— Он? Как вам сказать… Бизнесмен, деловой человек.

Хозяину явно были не по душе эти расспросы, и он поспешил исчезнуть в кухне, оставив их тщетно ломать головы над вопросом: чем может заниматься «деловой человек» в этой дыре?

Бэтмен, видимо, понял, что разговор шел о нем, или ему просто надоело назойливое разглядывание. Сердито выплюнув окурок сигареты, он надвинул шляпу на лоб и скрылся за углом дома.

Потом они видели этого загадочного «бизнесмена» с лицом древнего жреца еще несколько раз. Альварес даже попытался завести с ним знакомство, но из этого ничего не вышло, несмотря на всю экспансивность и словоохотливость профессора. Дать себя сфотографировать Бэтмен решительно и весьма недружелюбно отказался — и пропал на несколько вечеров, хотя дружки его по-прежнему стояли до глубоких сумерек, прислонясь к столбам под навесом возле харчевни. Стояли и лениво рассматривали посетителей, — мрачные и оборванные, они напоминали коршунов-ауров, выжидающих добычу.

— Чем же они все-таки занимаются, эти деловые люди? — допытывался у Альвареса заинтригованный Андрей.

— Кормятся всяким случайным заработком. Не брезгают наверняка и всякими темными делишками. Таких проходимцев у нас, к сожалению, еще немало. Отбросы цивилизации… А здесь — ее аванпост. Работать, как индейцы, не хотят — они, видите ли, белые. А заниматься контрабандой или, выбрав удобный момент, ограбить кого-нибудь — это в их глазах «честный бизнес», это можно. Asi son… [10]

Наблюдать по вечерам за таинственными рыцарями удачи было, пожалуй, единственным развлечением. После ужина возвращались в гостиницу. Ровно в девять движок местной электростанции переставал тарахтеть, и все погружалось во тьму. Только индейцы еще продолжали некоторое время все так же неподвижно и молча сидеть на улицах, похожие в лунном свете в своих огромных белых шляпах на какие-то чудовищные грибы. Потом и они один за другим вставали и, словно тени, исчезали в темных переулках.

Оставалось одно — ложиться спать. Но Андрей каждый вечер долго ворочался в своем гамаке. Спать в нем он еще не привык — неудобно, никак не пристроишься. Томила духота. С потолка то и дело падали какие-то крупные жуки, некоторые из них светились, словно тлеющие угольки.

Где-то вокруг бушевали грозы, но, видно, далеко, на краю земли. Только безмолвные зарницы полыхали всю ночь, пугая петуха, который вдруг принимался неистово орать за стеной. Тогда где-то под самым боком у Андрея начинала ворочаться и громко сопеть свинья.

Под эти звуки и мерцание далеких зарниц он, наконец, и засыпал.

Так тянулись день за днем.

— А рабочие там ждут. И платить им надо за каждый день, — ворчал Альварес.

Разглядывая от скуки засаленный календарь, висевший на стене в коридоре гостиницы, Андрей вдруг с удивлением обнаружил, что он за 1910 год!

— Ну и что? — философски пожал плечами хозяин. — Главное, чтобы дни недели сходились…

Андрей проверил. Дни недели действительно сходились.

Этот календарь как бы стал для него символом сонной жизни заброшенного поселка.

Наконец долгожданный катер пришел, собрав к пристани всех обитателей поселения. Это было странное суденышко — узкое, длиной не больше пятнадцати метров, оно напоминало простую лодку, изуродованную какими-то непомерно высокими нелепыми надстройками, и не внушало доверия. Над одной палубой громоздилась вторая, похожая на дачную терраску. В довершение сходства на этой терраске стояли совсем дачные плетеные кресла, были развешаны гамаки и полоскалось на ветру сохнущее разноцветное белье…

Но в ходу забавный катерок оказался неожиданно резвым. И сидеть под тентом в плетеном кресле на палубе-терраске, любуясь с высоты проплывающими мимо берегами, было очень приятно. Берега были крутые, обрывистые, и на них сплошной стеной высились деревья.

Плыли час за часом, а зеленая стена джунглей не прерывалась, отгораживая реку от всего мира.

Местами на деревьях пламенели крупные цветы орхидей. И вдруг один из цветков ожил, сорвался с дерева и неожиданно полетел над рекой!

Андрей схватился за бинокль и разглядел, что это небольшой попугай, украшенный длинным шлейфом алых перьев. Он промчался над водой с пронзительным криком, и снова наступила сонная тишина, нарушаемая только журчанием воды за бортом и монотонным, убаюкивающим перестуком мотора.

Иногда раздавался гортанный предостерегающий крик, и мотор затихал. Это матрос, стоявший с длинным шестом на носу катера, предупреждал, что навстречу плывет огромный ствол махагониевого дерева или торчит полузатопленная коряга. Приходилось сбавлять ход и лавировать, чтобы не наткнуться на них.

Ценная древесина махагониевых деревьев, как рассказал Андрею Альварес, была главным богатством этих диких, непроходимых лесов. Срубленные деревья просто сбрасывали в воду, и Усумасинта лениво несла их к океану.

— Порой такое путешествие затягивается года на два, — добавил капитан катера.

Это было, пожалуй, не удивительно, потому что. часто попадались деревья, застрявшие на береговых отмелях. Они будут лежать, пока их не смоет половодьем и не понесет дальше, к далекому океану.

Нередко попадались и пригревшиеся на песчаных отмелях аллигаторы, тоже очень похожие на полузатопленные куски дерева с уродливой бугристой корой. На шум мотора лишь некоторые из них лениво поднимали головы и отползали поближе к воде.