Арне Фальк-Рённе - Слева по борту-рай Страница 8

Блай проявил себя человеком понятливым. Еще до подхода к Матаваи он сделал распоряжения, которые предписывали: всю торговлю с туземцами вести через специально назначенного офицера, не упоминать, что капитан Кук был убит на Гавайях, и не стрелять в островитян, если только подвергшийся нападению моряк не окажется в крайней опасности. Блай приказал также старому пьянице, судовому врачу Хаггену провести медосмотр матросов и офицеров и засвидетельствовать, что никто из них не страдает венерическими заболеваниями.

После этих мер предосторожности капитан Блай предоставил своей команде свободу действий. Он, разумеется, потребовал, чтобы мужская половина полинезийских гостей с заходом солнца покинула корабль, но в отношении их сестер и дочерей оказался настолько галантен, что разрешил им остаться на ночь на борту. В течение последующих дней вся команда получила отпуска на берег. Те же, кто по долгу службы должен был какое-то время оставаться на борту, отнюдь не страдали от недостатка в обществе: вокруг «Баунти» постоянно носился целый рой всевозможных каноэ, переполненных молодыми девушками, которые стремились скрасить морякам их трудное одиночество. Цена полинезийской ночи любви составляла один гвоздь, туземцы делали из них рыболовные крючки. Но вскоре наступил день, когда капитану Блаю пришлось строго-настрого предупредить команду, что удалять гвозди с корабля запрещается, в противном случае из-за таитянской любви судно распадется на шпангоуты.

Для капитана Блая, в отличие от его экипажа, прибытие на Таити еще не означало достижения рая: прежде чем подумать об отдыхе, он должен был добыть и доставить на борт побеги хлебного дерева, а эта операция требовала осторожности и дипломатической игры. Чтобы понять все трудности Блая и представить себе то общество, которому суждено было сыграть такую роль в судьбе экипажа «Баунти», следует, пожалуй, вкратце рассказать об острове Таити и его жителях времен 1790 года.

Когда «Баунти» в 1788 году достиг главного острова архипелага, тот был поделен на владения различных вождей; каждый вождь обладал властью над своей долиной, простиравшейся от побережья до гористых, незаселенных внутренних районов острова. Условия жизни островитян отнюдь не соответствовали той идиллической обстановке (по Руссо), в которой европейские авторы тех времен обычно стремились изобразить любое примитивное общество. Вожди обладали неограниченной властью над своими подданными, а придворный этикет на некоторых островах был настолько строг, что, если пришедший на аудиенцию в обращении к полинезийскому вождю употреблял не подобающие случаю слова, ему тут же могли размозжить голову. Простой таитянин при встрече с вождем должен был оголять верхнюю часть тела; лицам низшего сословия не разрешалось находиться на одном уровне со знатью. Вот почему при посещении европейских судов можно было наблюдать, как таитяне почтительно прыгали в воду, стоило кому-то из их властителей направиться в трюм.

Власть вождей передавалась по наследству. Считалось, что они ведут свое происхождение от богов, наградивших их маной — священной силой, которая могла разряжаться на манер электрической батарейки, едва они прикасались к простым смертным. Вещи или участки земли, «заряженные» маной, становились табу, а потому ни у кого не вызывало удивления, что вождей носили слуги; это делалось для того, чтобы они не касались земли, после чего простые смертные уже не могли бы на нее ступать. Ману наследовали через отца и мать, и, так как браки, как правило, совершались в кругу знати, с каждым новым поколением чудодейственная сила удваивалась, и ребенок всегда считался более могущественным, чем его родители. А потому сыновьям уже с рождения принадлежала власть, хотя отец правил от имени сына, пока тот не достигнет совершеннолетия. Интересы мелких правителей ограничивались войнами и развлечениями, и, поскольку не существовало ни судебных инстанций, ни полиции, вождям при нападении на селения соседней долины приходилось решать междоусобицы с оружием в руках.

На долю представителей низшего сословия падала вся черная работа. Эти люди до появления европейцев даже не знали, что такое металл. Свои орудия они мастерили из камня, костей, ракушек и дерева. Вместе с тем работали они весьма умело. Достаточно сказать, что их суда преодолевали тысячи миль в открытом океане. Не имея гвоздей, островитяне умудрялись пришивать доски к остову корабля, крыши домов делали из листьев пандануса[8] или пальм, пол — из кораллового камня, а стены — из сплетенных пальмовых листьев. Но они не знали колеса, не умели применять глину для гончарных изделий. Пищу они готовили в земляной печи, а для того чтобы иметь какой-нибудь горячий напиток, им приходилось окунать раскаленные камни в наполненный водой сосуд из бамбуковых трубок. Одежда островитян состояла из пальмовых листьев либо из тапы, производимой из коры тутового дерева. Обрабатывать землю в привычном для нас понимании они не умели, да и потребностей в том, чтобы молотить и молоть, у них не было из-за отсутствия на островах зерновых культур, а также кукурузы. Бананы и хлебное дерево росли здесь без особого присмотра, а для ухода за таро, бататом и сахарным тростником достаточно было время от времени поковырять в земле палкой. Кокосовая пальма начинает плодоносить через семь-восемь лет, зато и урожаи можно затем «собирать» на протяжении 70–80 лет. Когда же дерево становится очень старым, нужно лишь заблаговременно опустить в землю кокосовый орех и избавить себя от каких-либо забот по его выращиванию.

Такова была социальная среда, в которой капитану Блаю предстояло раздобыть побеги хлебного дерева. Кстати, благодаря Блаю один из вождей, которого сам Блай называет Тинахом, но которого полинезийцы звали Помаре, что означает «кашляющий» (у него начинался туберкулез), приобрел власть над своими соседями. Роду Помаре суждено было править на Таити почти сто лет вплоть до смерти Помаре Пятого в конце прошлого столетия. Французы, к которым после его кончины перешла власть, с насмешкой утверждали, будто его величество нашел сладкую смерть — преставился по причине чрезмерного потребления бенедиктина. В память о пристрастии усопшего к этому ликеру его подданные установили на надгробии урну в виде винной бутылки (Fig_3.jpg). Но именно скромные подарки Блая — несколько топоров и десяток-другой мушкетов — позволили прадеду последнего из Помаре распространить свою власть на весь остров Таити.

После того как Тинах-Помаре не без некоторой боязни решился наконец нанести визит на «Баунти», оставив кое-что весьма деликатное в своей домотканой юбочке, когда в его честь произвели салют из корабельной пушки, Блай облачился в самый нарядный мундир и нанес ответный визит. За несколько часов до этого события на большой марае, великой святыне наверху в горах, в жертву богам был принесен пожилой мужчина. Таким образом островитяне выражали надежду на то, что их женщины, посетившие «Баунти», принесут белых детей. Блай об этом ничего не знал. Он сидел, чопорно выпрямившись в своей нарядной свежевыутюженной форме, при парадной шашке, в то время как полуобнаженные молодые таитянки, до того не знавшие мужчин, покрывали его сухими пальмовыми листьями по местному обычаю. Свои манипуляции они сопровождали такими символическими движениями, в описании которых более поздняя викторианская литература испытывала определенные затруднения. Тинах-Помаре воспользовался торжественным случаем, чтобы выклянчить у английского капитана новые подарки. Справедливость требует отметить, что Блай, который теперь чувствовал себя гораздо увереннее, как бы между прочим спросил, не собирается ли вождь послать что-нибудь взамен королю Георгу III.