Клинок эмира - Георгий Михайлович Брянцев Страница 8

Алиев встал и прошелся по комнате. Наруз Ахмед облегченно вздохнул:

"Нет, еще не конец. Значит, о свидании с отцом никому не известно…"

— Мы знаем тебя, — заговорил вновь Алиев. — И верим. И потому что знаем, решили сказать тебе об этом. Не исключено, что отец попытается какими-нибудь путями войти с тобой в контакт. Жизнь есть жизнь. Ты его единственный сын… Поэтому смотри в оба и, будь начеку! Я всегда к твоим услугам. — Он вновь умолк на минуту и, вздохнув, продолжал. — А сын мой еще три дня назад отправился на поиски басмачей с отрядом ОГПУ. Горячая голова… Отчаянный парень! "

— А вы твердо уверены, что банду привел именно отец? — попытался уточнить Наруз Ахмед.

Алиев ответил:

— Я знаю, что говорю. Такими вещами не шутят.

4

Три всадника скакали по степи. Кое-где мелькали кусты цветущего саксаула, островками красовались распустившиеся тюльпаны. Под крепкими копытами коней шуршал песок.

На голове одного из всадников была выцветшая буденовка, на втором тюбетейка, а у третьего — новенькая, ухарски заломленная фуражка защитного цвета.

Кони легко перемахнули через широкий безводный арык и на крупной рыси направились к кишлаку, спрятавшемуся между высокими песчаными барханами. Полузанесенный песком, полуразвалившийся, кишлак насчитывал не более трех десятков глиняных мазанок и выглядел вымершим. Но так лишь казалось. В мазанках, которые давно покинули жители, сейчас таился в засаде отряд особого назначения войск ОГПУ.

Из окна крайней мазанки на степь неустанно глядели два черных глаза. Они принадлежали ординарцу командира отряда.

— Товарищ командир! — позвал он лежавшего на полу у стены. — Наши едут.

Командир вскочил и быстро спросил:

— Четверо?

— Да нет, трое… Алиева нет…

Командир взглянул на ручные часы, оправил сползшую на сторону портупею и подошел к маленькому незастекленному окошку. Но он ничего не успел увидеть. В дверь один за другим вошли трое. Тот, что в буденовке, шагнул к командиру и, вяло козырнув, спросил:

— Разрешите докладывать?

Командир быстрым взглядом окинул всех троих: лица усталые, глаза ввалились, щеки обросли щетиной, одежда покрыта плотным слоем пыли.

— Садись сюда, Гребенников, — показал командир на разостланную кошму. — И вы садитесь, — пригласил он остальных. — Курите. Где застрял Алиев? Нашли?

Гребенников плотно сомкнул веки, и лицо его дрогнуло.

— Нашли, товарищ командир, и закопали в землю. Алиева больше нет.

— Так… — тихо уронил командир и хрустнул пальцами. — Рассказывай подробно, по порядку.

Гребенников провел рукавом гимнастерки по влажному лицу, размазал на нем пыль и стал рассказывать. Позавчера к вечеру без приключений, не встретив по пути ни единого человека, они добрались до пограничной заставы. Сразу узнали, что Алиев там не показывался. Никакого донесения застава не получила.

— Так… — заметил командир. — Значит, они его перехватили…

— Точно, перехватили, — подтвердил Гребенников и продолжал рассказ: На заставе было спокойно. На той стороне — тишина. Утром того дня, когда мы прибыли на заставу, на той стороне границы появились два всадника. Они подъехали к самому берегу реки и долго смотрели в бинокль на советскую сторону. Потом уехали. Ночью на заставу прибыли два отряда, о которых писалось в записке, и сейчас же заняли отведенные им участки, замаскировались. Утром мы втроем с полувзводом пограничников выехали по направлению к горам, а в полдень наткнулись на следы басмачей. Следы привели в глухое ущелье, и там-то оказался Алиев, только мертвый и зверски изуродованный. Правда, огнестрельных ран на нем не обнаружено, но… вспорот живот и выпущены все внутренности… Вокруг — огромная лужа крови. Мы вынесли тело из ущелья и похоронили.

— Так… — сказал командир и скрипнул зубами. — Дальше…

— Банда, — вновь заговорил Гребенников, — видно, отдыхала в ущелье не одни сутки. Там много окурков, сожженных спичек, пустых банок из-под консервов, бараньи кости, пепел от костров. Похоронив Алиева, мы вместе с пограничниками пошли по свежему следу банды. Он вел нас километров пятнадцать, а когда мы выбрались на твердый грунт, пропал. Тут мы расстались с пограничниками. Они поскакали на северо-восток, а мы сюда. Взводный приказал передать вам вот это, — Гребенников протянул свернутый вчетверо листок бумаги.

Командир отряда развернул записку и прочел. Потом достал из полевой сумки карту-километровку, расстелил ее на полу и приказал ординарцу:

— Позови-ка товарища Максумова!

— Есть! — ответил ординарец и выбежал из хибарки.

Командир прилег на бок и стал внимательно изучать карту.

Прибывшие бойцы сидели в уголке на полу, жадно затягиваясь махоркой. Густой, пахучий дым слоистыми волокнами плавал по мазанке.

— Жарища страшенная, спасу нет, — пожаловался Гребенников. Но разговора никто не поддержал.

В мазанку в сопровождении ординарца вошел старый мастер Умар. Его пестрая тюбетейка поблескивала золотым шитьем. Ватный халат с широкими зелеными полосами по белому фону перепоясывал черный с серебром ремень длинной старинной шашки, покрытой замысловатой резьбой. Старику никак нельзя было дать больше пятидесяти лет. Годы его будто не старили; он мало изменился, разве только чуть-чуть раздобрел. Эта небольшая полнота сгладила на лице старые морщины.

Командир отряда оторвался от карты:

— Умар-ата? Плохо, брат, дело. Алиев погиб.

Максумов покачал головой:

— Ай-яй-яй… Какой был хороший, молодой!

— Да, парень был настоящий, — проговорил задумчиво командир. Растерзали его басмачи… Ну ничего, попомнят они еще Алиева… Слышал ты про колодец под названием "Неиссякаемый"?

— Слышал, ака.

— Значит, есть такой?

— Есть. Но он не оправдал своего названия и давно иссяк.

— А на карте его нет.

— Зачем же вписывать в карту, если он без воды?

— Пожалуй, да, — согласился командир, — Далеко до него?

Чеканщик прищурил один глаз, прикинул в