Приключение Полли и Мартиши - Ян Вершин Страница 8

разнообразные лампочки, в окружении латунных длинных рычагов с круглыми блестящими набалдашниками и плоских ползунков переключателей, которые обрамляли насечки шкал измерений. Далее, в каждую из шести секций восьмиугольного помещения, были встроены шесть одинаковых дверей, посредине комнаты, находился невысокий, круглый подиум, на котором так и осталась засохшая кровь Мартиши.

— Да, Мартиша, невнимательность, это точно не то слово — близорукость, пожалуй, подойдёт больше.

— Не переживай мам, я увидела ненамного больше. Как только я зашла, то сразу получила удар по голове…

— М-да, интересное наследство нам досталось, с привидениями, ну-ка, посторожи вход дочь, я кое-что проверю.

Полли направилась к ближайшей двери и взявшись за ручку, повернув её открыла. За полотном была земляная стена.

— Видишь, они явно ведут в подземные лабиринты гномов, всего лишь нужна кирка или лопата. — Нервно съязвила Полли и направилась к другой. И за другой, и за следующей, как и за остальными, не было ничего, кроме ровного слоя земли.

Полли с досады вонзила нож в дверной проём несколько раз, и ей тут же в лицо полетели комки суглинка.

— Да что б тебя… Марти… — Полли повернулась к дочери и замерла с вопросом на губах.

— Доброе утро миссис Вирхолд, вы ранние пташки. А вы юная Мартиша, положите нож к своим ногам и аккуратно пните в мою сторону, пожалуйста. — В дверном проёме подвала стоял мистер Хелиот и недвусмысленно направлял на Мартишу никелевый ствол «Ремингтона». — Я предполагал, что успею доделать кое какие приготовления и обойдётся без этого, но ваша дочь слишком чутко спит. Пришлось вернуться за пистолетом, рассеянность, знаете ли-с. Как голова мисс Мартиша, болит?

— Хелиот, да что вы себе позволяете? — Полли гневно посмотрела на нотариуса и сделала шаг вперёд, и он тут же перевёл ствол на неё.

— Миссис Вирхолд, не усложняйте жизнь ни мне, ни себе. Отбросьте нож и присядьте вместе с дочерью в центре. Стреляю я более чем сносно, и вряд ли промахнусь. — Хелиот хищно улыбнулся и покачал стволом.

Полли с дочерью подчинились.

— Послушайте Хелиот, если дело в наследстве, то я как-то жила без него, я перепишу всё на вас. Нет смысла угрожать нам.

— Ну, что вы такое говорите, разве бы я опустился до такой мелочи, что на вашем банковском счёте. — Он подошёл к непонятной машине и стал включать регуляторы, наставив другой рукой ствол на девушек. — Я не крохобор, да и лично вам нечего мне предложить. Видите ли мисс Полли, мне нужна только ваша дочь, пока живой, для определённой процедуры. Вас я планировал убить наверху, — нет, не беспокойтесь, — он примирительно поднял свободную ладонь, — безболезненно и быстро. Но любопытство вашей дочери, изменило планы. Впрочем, чего затягивать, так даже лучше.

— Но, я не понимаю…

— Конечно не понимаете, — Хелиот закончив с регуляторами, устало опустил пистолет, и достав из внутреннего кармана платок, вытер им лоб. — Видите ли, в вашей дочери течет кровь её отца, который настроил эту машину на себя. И мне нужно проверить одну теорию, чтобы закончить то, что мы не закончили с ним.

— Вам недостаёт красноречия. Причём тут моя дочь? И Генри… Его кровь… Да что вам от нас надо, чёрт подери?

— Могу потешить вас забавной историей перед смертью, машине требуется время для автонастройки, но предупреждаю, история будет короткой. — Хелиот снова достал платок и опять промокнул вспотевший лоб. Полли тоже заметила, что в комнате стало значительно жарче. — Ваш муж Генри Вирхолд, — или если угодно, известный мне долгое время как Орнит Гадрел, — был крайне удачливым человеком, нажившим состояние в юном возрасте на покупке и продаже земли. И этот дом, он также купил у одного довольно пожилого землевладельца. Тот джентльмен, — по официальной версии — подписав с ним договор, сел на поезд в сторону Перти и больше его никто никогда не видел. Никто из окружения Генри не понимал, зачем ему этот дом в забытом богом городишке, но Генри любил шутить, что он приносит ему удачу, и уехать отсюда, это изменить ей с изменчивой неопределённостью.

Однажды, я приехал сюда к нему, по паевому вопросу из Тренстока, и нашёл Генри хорошо выпившим, в компании бутылки бурбона. Он постоянно повторял, что-то вроде «сколько уничтожено», «трагедия для всей планеты», я не понимал тогда о чём речь, но потом мы с ним выпили вместе, потом ещё, и ещё, и он однажды… показал мне этот подвал. Любому нужен благодарный слушатель и друг, я стал для него и тем и другим, а может ему было просто страшно нести такой груз в одиночестве. Тогда я понял, что он нашёл в подвале некую машину, которая с его слов как-то разрывает грань между мирами, позволяя переходить из этого в другой. Вот и бывший хозяин дома Мил Джонс, древний старик, с его слов ушёл в одну из этих дверей, оставив ему инструкции как использовать эту дьявольскую машину. А чуть позже, он и мне показал её в работе.

Каждая из шести дверей ведёт в другой мир и миров этих бесконечное множество, они обновляются после каждого нового включения машины. Генри говорил, что можно при желании пройти туда, — и для тех жителей они сами не видимы, пока не прошли через дверь, — но мне лично, было страшно, а он ходил время от времени, принося оттуда разные ценные диковины, которые я тайно продавал по всему миру выдавая то за древние артефакты, то за работы частных ювелиров. Кувшины с изящной росписью, украшения тончайшей работы, монеты и драгоценные камни. Но обитаемых миров, где можно чем-то поживиться крайне мало, если мир мёртв, то пройти нельзя, можно только смотреть. Но однажды, нам попался один мир, удивительный… Мы смотрели через дверь на неизвестно кем построенный город, который был разрушен чудовищной силой, но не это нас поразило, а то, что уничтоженные дворцы его были из чистого золота… их сияние… — Хелиот понизил голос и мечтательно закатил глаза. — Огромные куски золота, валялись разбросанными на сколько хватало глаз, чуть ли не перед нашим носом, Генри сходил туда и сказал, что куски не принести даже двоим. Только это была из меньших проблем, механизм машины открывал любой мир один раз. Мы смотрели на не сметные богатства и не могли их взять. Потом Генри долго изучал старые записи, оставленные стариком,