Повести о чекистах - Василий Степанович Стенькин Страница 83

— На предварительном допросе вы что-то ничего не говорили о бабьих делах! Не успели сочинить небылицу. Человек вы немолодой, а петляете, как заяц. Несолидно! Подумайте над этим. А сейчас, раз вы не готовы к ответу, возвращайтесь в камеру.

— Нет, нет… — неожиданно встрепенулся старик, захлебываясь словами от волнения. — Выслушайте меня, пан офицер, сейчас. Прошу вас. Я уже уразумел, что брехать дальше, как у Тисы, не можно. Чую, от дальнейшей брехни проку не будет, и хоть прискорбно сечь себя, но своя рука легче, чем чужая. Думаю, что правда, которую я поведаю вам сейчас, зачтется. Въяве дело обстояло так…

И Притула рассказал. Из сбивчивого и торопливого его бормотания вырисовывалось, что с Петром Зубаном судьба свела его еще до установления в Закарпатье режима Хорти, когда оба они служили в одной из ватажек сечевиков. А потом жизненные пути их разошлись.

— Я почел более не встречаться с этим изувером. Но судьба нас вновь свела перед вступлением к нам ваших войск. Петро пришел и потребовал, чтобы я тайно переправил через Тису кое-кого из его дружков. — Притула настороженно посмотрел на майора, проверяя, как тот воспринимает его повествование. Тот внимательно слушал.

— Не соглашался я работать на него, — продолжил Зосима. — Осточертела война, политика. Но он пригрозил, и мне ничего не оставалось делать, как согласиться. Я знаю, на что способен был Зубан. — Притула понизил голос почти до шепота и доверительно, как великую тайну, сообщил: — Он жену свою убил, когда она ему нелюбой стала. Вздумалось ему покатать ее на релях-качелях в горах. Под деревом был крутой обрыв. Раскачал он ее, сучок под ней хрустнул, и она мигом разбилась о камни. Потом болтали всякое. Но только ему смертоубийство не доказали, и он сухим вышел из воды. Вот он какой. После того как установились Советы, Петро как в воду сгинул. Тилько рано я порадовался. Опять выплыл, как черт из рукомойника. Неделю назад вызвал меня во двор и потребовал переправить его через Тису. Я отказывался, мол, с прошлым покончено. При новой власти хочу жить честно. А он, как сатана, осклабился: «Честно, — говорит, — а за прошлое к эмгебистам не хочешь?» Я тогда его припугнуть решил, мол, потяну и тебя за собой. Он смекнул и сменил тон: пообещал хорошо заплатить. «Ты, — говорит, — только укажи мне место и предоставь лодку, остальное сам сделаю. Завтра зашлю Каталину, и ты ей все обскажешь». Ну, а что было потом, вы, пан начальник, сами знаете.

Винокуров понимал, что Притула многое не договаривает, старается обелить себя. Доверять ему полностью нельзя.

— Насколько я понял, — продолжил он беседу, — Зубан был с вами откровенен. Не называл ли он кого-нибудь из сообщников? — Майор был уверен, что старик не назовет никого, но задал этот вопрос на всякий случай.

Старик беззвучно пошевелил тонкими губами, седые мохнатые брови его сошлись над переносицей. Всем своим видом он старался показать, что силится вспомнить. Наконец отрицательно мотнул головой:

— Вроде бы никого не называл. — Майор заметил, как после этих слов старик испытующе зыркнул на него глазом, затем помялся и добавил: — Хотя, постойте, дай бог памяти, Петро упоминал какого-то лесоруба, но имя его не называл.

Теперь майор окончательно утвердился во мнении, что Притула не до конца правдив. «А не для отвода ли глаз он кивнул на безликого лесоруба? Посмотрим, что расскажет нам Каталина».

Майор встал из-за стола и прошелся около Притулы.

— А кто такой Резник Андрей? — как бы невзначай бросил он.

— Первый раз слышу это имя… — заторопился Зосима. — Готов на кресте поклясться, пан начальник. Чего не знаю, того не знаю…

«Определенно лжет, — подвел черту Винокуров. — Сколько лет якшается с Зубаном, а его родственников, видите ли, до сих пор не узнал». На этом он решил прервать допрос и вызвал дежурного. Арестованного увели. Посидел с минуту один, затем встал и пошел посмотреть, как идут дела у Балога.

Склонясь над столом, Николай Петрович переводил один документ за другим. На его открытом загорелом лице появилась брезгливая гримаса. Когда вошел Винокуров, он устало откинулся на спинку кресла и вяло улыбнулся.

— Удивляюсь. Зачем этот мерзавец хранил все документы, изобличающие его в прошлой преступной деятельности? Вы посмотрите, — Балог пододвинул несколько исписанных листиков майору. — Здесь и террористические акции против коммунистов и инакомыслящих, и подлая деятельность его в качестве жандармского шпиона у фашистов.

— Видно, крепко верил в возврат фашистских порядков, — ответил Винокуров и кивнул на папку, — а с таким послужным списком надеялся получить хорошо оплачиваемое место. Однако, Николай Петрович, все это относится к прошлому. Нас сейчас интересует сегодняшний день. Не встречались ли вам какие имена, фамилии?

Пожав плечами, переводчик отрицательно качнул головой.

— К сожалению, ничего подобного не было. Впрочем, я далеко не все просмотрел. Обратите внимание на этот замысловатый документик. — Он протянул схему, о которой майору и подполковнику Чащину докладывал на днях Зуев.

— Это я видел, — Винокуров взял схему. — Здесь вызывает сомнение одно слово, которое написано рядом с цифрами «27» и «44», — и указал на него Балогу.

— Мелинит, — уверенно прочел переводчик.

— Мелинит или менингит? — переспросил майор.

— Мелинит, и ничего больше, — в голосе Балога прозвучала обида.

— Хорошо, хорошо, Николай Петрович, — поспешил успокоить его Винокуров. — В нашем деле перепроверка, как вы знаете, очень важна. Так что не обижайтесь, пожалуйста. Я заберу у вас этот ребус и попытаюсь решить его. А вы продолжайте «раскопки». Если попадется что-либо важное, дайте мне знать.

Балог молча кивнул, и майор вышел. Он вернулся в кабинет начальника отдела и развернул листочек со схемой.

В это время капитан Свирин занимался расследованием дела с контрабандой. После продолжительных бесед с железнодорожниками, он, утомленный, прошелся за поселок и углубился в небольшой парк. Забрался на обломок скалы, возвышающейся над руинами старого замка, раскинул плащ и решил немного отдохнуть. Такие короткие мгновения отключения были необходимы ему после утомительной работы. Он залюбовался багряным заревом