Александр Свешников - Сибирская одиссея Страница 88

– Садитесь, – произнесла женщина и открыла переднюю дверь.

Андрей сел, и машина тронулась. Он оказался в шикарном салоне, обитом белой кожей и напичканном всевозможными приборами: навигаторами, радиосистемой, миниатюрным телевизором. Если бы не относительно маленький объём, то в таком автомобиле можно было бы жить. На руках женщины сверкали камни в золотой оправе, а в глубоком декольте мерцала огромная голубая брошь. Андрей подумал, что попал либо к жене мэра посёлка, либо к жене Саломоныча в его новой роли богатенького дяди. Других предположений в его бедную голову не приходило.

Какое-то время они ехали молча, потом женщина пристально посмотрела на Андрея, будто оценивая его, и спросила:

– Ну, мы так и будем молча ехать?

Андрею показалось, что своим взглядом «мэрша» как минимум раздела его и залезла в душу.

– А что вам рассказать? Вчера я вернулся с гор, мы спасали моего друга. Вот сейчас еду из больницы в гостиницу, – раздражённым тоном проговорил Андрей и отвернулся к окну.

– Это мне всё известно. Расскажите лучше, как там, в горах – много диких зверей? – и женщина опять съела его своим пронзительным взглядом.

Андрей вздрогнул. Откуда она знает? Впрочем, тут все и всё знают, лучше не спрашивать.

– Да, зверья много. Медведей много, пару раз сталкивались с ними, – сказал он невозмутимым голосом.

– Ой, расскажите! А вы на них охотились? – и в глазах женщины отразился детский восторг.

«Господи, откуда здесь эта великовозрастная краля? – подумал Андрей. – Ей бы во дворцах жить с дрессированными тиграми и послушными мальчиками!»

– Знаете, я не охотник, и вообще это дело не люблю! Вы лучше объясните, что я вам буду должен за то, что вы меня подвозите. А то вдруг я не смогу с вами расплатиться? – спросил Андрей, которому надоела эта идиотская игра.

«Мэрша» слегка ухмыльнулась, но обидеть её было не так просто, и она произнесла нежным голосом:

– Ну, настоящий мужчина всегда найдёт, чем отблагодарить женщину, не так ли?

Андрея прошиб холодный пот, и захотелось как можно быстрее вылезти из машины. Что же ему так везёт с этими поездками – вчера в обнимку с рюкзаками, сегодня – с этой «мэршей»?

– Если я куплю вам коробку конфет, этого будет достаточно? – спросил он как можно спокойнее.

Женщина вдруг громко и звонко засмеялась. Но Андрею почему-то показалось, что смех этот больше был похож на рыдание. Потом она успокоилась и совершенно другим голосом – низким и грудным – произнесла:

– Хорошо, конфеты меня устроят!

– Тогда будьте любезны, остановите у въезда в Новую Чару. Знаете, там магазин есть, – попросил Андрей.

– Остановлю, – равнодушно пообещала «мэрша» и больше не проронила ни слова до конца поездки.

Андрей купил самую дорогую коробку конфет, «расплатился» с женщиной и на прощание добродушным тоном пожелал ей «удачи и большой бескорыстной любви».

– Спасибо, я вас запомню! – тоже без злобы ответила «мэрша», но потом с силой захлопнула дверь, и машина резко рванула с места, оставив после себя облачко пыли.

Андрей негромко обозвал уехавшую женщину словом, давно вертевшимся у него на языке, и пошёл покупать закуску и выпивку для сегодняшнего «банкета».

Из окна Серёгиной квартиры открывался потрясающей красоты вид. Слева широкой панорамой возвышался изрезанный Кодарский хребет, а справа была видна пустыня. Глядя на неё, Андрей вновь загорелся желанием приехать сюда ещё раз и снять большой фильм об этом уникальном природном объекте. К тому же Сергей стал показывать свои многочисленные фотографии, на которых была запечатлена пустыня во все времена года, и Андрей был сражён окончательно. Фотоработы Баранова отличал высокий профессионализм и умение поймать редкие состояния в природе. Было ясно, что такого результата можно достичь только титаническим трудом, тысячами пройденных километров, терпением и мужеством. Андрей искренне похвалил Сергея и попросил скинуть на диск хотя бы несколько его фотоальбомов.

Все уже давно были в сборе, кроме Валерки Воробьёва. Николай предложил его не дожидаться, но Андрей настоял на своём. Спешить им особо некуда, часы показывали половину седьмого, а у Сергея ещё было что показать.

Когда в дверь ввалился запыхавшийся Валера, друзья разлили по бокалам пиво, Андрей налил себе джин-тоника, произнёс благодарный тост спасателям, все выпили и стали закусывать.

Вскоре подошла Ольга, Серёгина жена. Андрей чмокнул её в щёку, сказал, что она в нужный момент очень ему помогла, и пригласил присоединиться к их трапезе.

Во время застолья выяснилось, что народ собрался совершенно непьющий. Покончив с бутылкой пива, все отказались от дальнейших возлияний. А Андрей продолжал потягивать свой джин и в итоге, уже через полчаса, совершенно опьянел. Пространство поплыло перед глазами, захотелось куда-либо упасть, но он всеми силами держался и говорил всевозможные добрые слова людям, столько сделавшим для него и его друга.

Николай молча сидел в углу и многозначительно поглядывал на охмелевшего Андрея, будто контролировал ситуацию и ждал, когда надо будет схватить его за руку и отвести в гостиницу.

Потом Андрею вдруг захотелось почитать свои стихи. Будучи человеком довольно застенчивым, в трезвом состоянии он редко их кому-либо показывал. Но сейчас, в кругу близких и бесконечно дорогих ему людей, он не стеснялся открыть свою душу, свои мысли, и поэтому достал из кармана дневник и приступил к чтению.

Все его внимательно слушали, особенно Николай. Видя его заинтересованный взгляд, через несколько минут Андрей читал уже только ему. Особенно понравились таёжнику стихотворения о вулкане и о реке Сыни. Они были написаны в тех самых местах, о которых шла речь, ещё во время совместного похода с Виктором, до печального события на склоне.

После чтения Андрей вдруг заметил, что куда-то исчез Валера. Николай на его вопрос ответил, что у парня опять какие-то разборки с невестой, что она закатила вчера скандал приехавшему жениху и теперь поставила условие – если он опять куда-либо уедет или исчезнет – она не выйдет за него замуж.

– Ох уж эти тётки! – в сердцах сказал Андрей и долил себе в бокал остатки джин-тоника.

Дальнейшее он помнил уже смутно. Кажется, он опять читал стихи, только уже с Серёгиного балкона, и слушала его половина посёлка. Потом он снова смотрел какие-то фотографии, листал альбомы и бесконечно хвалил автора за гениальность. Ещё перед глазами стояло смущенное и одновременно смешливое лицо Николая, повторяющего: