Валерий Негрей - Рык Посейдона Страница 89

— Зачем деньги тратишь на базар? Сейчас я скажу и тебе привезут домой целую арбу дынь!

Талгат рассмеялся.

— Гулям-ага! Разве дело в дыне? Ты забыл, что я восточный человек и базар для меня вторая мечеть!

— Не гневи Аллаха, мусульманин!.. Впрочем, сколько я тебя знал, ты всегда был не в ладах с Кораном, — Гулям усмехнулся себе в бороду и погрозил ему пальцем. — Видно в детстве тебя не секли за это, — он взял дыню и направился к достархану, где их уже ждал завтрак.

За едой почти не разговаривали. Когда жена Гуляма наполнила пиалы горячим чаем, они откинулись на подушки и, посмотрев друг на друга, закрыли от удовольствия глаза. Чайный аромат закружил над ними. На какое-то мгновение наступила такая тишина, что Талгату показалось, будто он заснул. Очнувшись, приподнялся на руке и, сделав глоток из пиалы, спросил:

— Гулям! Мы можем, где нибудь поговорить?

Гулям с удивлением посмотрел на него.

— А разве здесь нам кто-нибудь мешает?

— Нет, но разговор серьёзный и я бы не хотел, чтобы нас прерывали.

— Хорошо. Пошли в дом. Я скажу, чтобы никого не пускали.

Они зашли в дом на мужскую половину. В доме было прохладно и стоял запах восточных благовоний. Талгат начал разговор первым.

— Во-первых, я должен извиниться перед тобой, Гулям…

— За что? — перебил его Гулям.

— Сейчас это дело прошлое и я мог бы тебе не рассказывать, но я хочу полной доверительности между нами, иначе нет смысла затевать сегодняшний разговор.

— Ты меня удивляешь всё больше и больше, Хасан! Чем не угодил я тебе, что ты так загадками говоришь со мной?

— Успокойся, Гулям! — Талгат улыбнулся и приложил руку к груди. — Просто, так надо… и дай мне спокойно объяснить тебе…. - он замолчал и лишь слегка покачивался взад-вперёд. — В ту войну с русскими, я был на их стороне. Моя работа здесь была просто прикрытием для меня, а на самом деле я везде собирал все разговоры и передавал их русским… Я хотел, чтобы не убивали моих солдат, не возили опий в мою страну и вы жили, как хотели… Я не буду много рассказывать, ты всё это видел сам и можешь подумать, как быть дальше… Прошу только учесть одно…. это была моя армия, моя страна и я служил ей, как мог… Ты прекрасно понимаешь, что сейчас я сам пришёл к тебе, потому, что всегда был благодарен судьбе, что встретил именно тебя и часто об этом вспоминал…

— Не надо корить себя за прошлое… Жизнь поворачивается вспять, если идти с повёрнутой головой — так говорят на Востоке… Забудем это. Аллах оказался милостив к нам, сохранил жизнь, а это главное… А зачем ты всё это рассказал мне?

— Моя история на этом не закончилась… Люди, которые в своё время мешали и мешают вам жить спокойно, сейчас делают это по всему миру. Всё это они называют «джихадом», но сами почему-то не очень участвуют в этом… А результат тебе известен — американцы едва не сравняли с землёй половину ваших городов. И это может повториться, но с более ужасными последствиями.

— Ты опять говоришь загадками.

— Просто я хотел объяснить тебе всю серьёзность моей просьбы к тебе.

— Ты ещё ничего не просил, а только говоришь.

— Ты лучше меня знаешь, сколько твоих земляков выращивают мак. Он ведь не остаётся у вас в стране, а идёт в Европу, Америку, да и к нам, в Россию.

Гулям покачал головой. Сделал глоток из пиалы, но не поставил её, а держал в руках. Он долго молчал и Талгат внутренне уже стал сомневаться в необходимости затеянного разговора. Наконец Гулям поставил пиалу и пристально посмотрел на него.

— Ты знаешь, Хасан, какие это деньги!.. Их не остановишь ничем. Эти люди продали и честь и совесть… Много наших занимается этим. Это лёгкий хлеб… В моём кишлаке почти все выращивают мак, но там нет богатых… Раньше мы выращивали овощи и хлеб, а сейчас там мины. Кто пойдёт на такое поле?… Люди разбежались… Мак растёт и в горах, а там их никто не трогает… Мой народ не виноват в этом…

— Я знаю это Гулям… Мы все, в своё время, сделали много ошибок, но у нас говорят — кто старое помянет, тому глаз вон, но я не об этом хочу сказать. То, что пережил ваш народ, может быть не самым страшным в его истории… Ты слышал что-нибудь о химическом оружии?

— Говорят, им можно убить сразу целый кишлак, а то и целый город? Это правда?

— Правда, Гулям, но не вся… Им можно убить весь Афганистан и очень быстро.

— Ты говоришь такие слова, что будто Аллах не волен над ними и не покарает их.

— Гулям-ага! Их бог напечатан на денежных знаках… Ты сам говорил об этом, — Талгат достал из кармана фотографию Хамади. — Посмотри! Ты никогда не видел этого человека?

Гулям взял фото и долго его рассматривал.

— Нет, Хасан. Этот человек не заходил в мой дукан. Может кто-то из моих видел его.

— Эту фотографию никому нельзя показывать… Я ищу этого человека и прошу тебя помочь мне.

— Он, что, украл что-нибудь?… Убил кого?

— Нет, пока не украл и не убил. Он хороший учёный.

— Тогда зачем ты ищешь его?

— Этот человек хочет сделать или уже делает такое оружие, которое может убить всю страну и сделать он это хочет где-то здесь, в Афганистане… Его надо остановить, пока не поздно.

Гулям на мгновение задумался, затем слегка прищурив глаза, посмотрел на Талгата.

— Скажи, Хасан, а такое оружие есть у американцев?

— Есть… и не только у них. Оно есть и у русских, но им запрещено пользоваться этим оружием… Этот человек хочет нарушить этот запрет.

— Если у них есть, то почему он не может этого сделать?… Наша земля столько испытала всего, что мы уже не верим никому. Он ведь похож на афганца, правда?

— Он пакистанец… Учился в Европе, работал там… и ещё во многих странах.

— Зачем он вам?

— Видишь ли, Гулям, это оружие он делает не для себя, но оно обязательно попадёт в руки людям, которых ты называешь шакалами… Что из этого получится, можешь себе представить.

Они оба замолчали, но каждый думал об одном и том же — о Хамади. Талгат предполагал, где в этом районе можно разместить такой завод, а Гулям — как можно в его горах найти одного человека. Это как песчинка на дороге.

Они уже выпили по второй пиале, но никто не продолжал разговор. Талгат искоса поглядывал на Гуляма, но тот сидел неподвижно, глядя в одну точку…

— Скажи, Хасан, кто ещё знает об этом человеке? — нарушил, наконец, тишину Гулям.

— Гулям-ага! Я сам узнал о нём несколько недель назад и сказали мне об этом немцы и англичане… Моя страна тоже знает о нём… Если у нас что-то не получится, они не оставят вас в покое. Слишком велика для них опасность от этого человека и они сделают всё возможное, чтобы убить его… Я не хочу этого. Его надо просто убрать от этих людей.