akchiskosan - Гарри Поттер и Обитель Бессмертия Страница 9

Нимфадора отложила бумажки, которыми обмахивалась, и встала.

— Я попробую, — сказала она и, прежде чем до Гарри дошел смысл ее слов, аппарировала…

…Через десять минут Гарри, все еще не позволяя себе поверить в происходящее, держал в руках плоский пузырек с синеватой жидкостью.

— Оно безвкусное, это зелье, но легкое и короткого действия, — объясняла Тонкс. — Начнет работать примерно через час после приема. Прости, мне удалось удержать при себе только такое. На матерых преступниках оно работает плохо — они умеют держать язык за зубами. Но с твоей тетушкой должно оказаться достаточным, она же маггла. Но учти, за полчаса выветрится, рассчитывай на это время.

Гарри не собирался привередничать, он был безумно благодарен уже и за это, и заверил Тонкс, что ему вполне хватит.

— Имей в виду, твоя тетя, когда придет в себя, будет помнить о вашем разговоре, хотя и смутно. Это зелье, когда действует, немного меняет восприятие. Знаешь, будут трудности, если она сообщит что-нибудь полезное, — нахмурилась девушка. — Мне придется объяснять, откуда информация. Кстати, — сказала она, оглядывая комнату так, словно что-то искала, — я совсем забыла. Тут меня просили передать тебе…

— Из Министерства? — живо откликнулся Гарри.

— Нет, от Уизли. Вот, — Нимфадора нагнулась над столом и, подхватив, швырнула в него большой открыткой. — Это приглашение на свадьбу Билла и этой его француженки. Если бы ты был в Пристанище, то не узнал бы его. Там все на ушах стоят. Ну, больше, чем обычно.

«А это кое-что значит», — мысленно согласился Гарри и с пониманием кивнул.

Скоро Нимфадора его покинула, оставив изнывать от нетерпения. А это состояние, как оказалось, в принципе не могло стать чем-то привычным, хотя гриффиндорец за последние дни только и делал, что ждал. Оказалось, обладание признавалиумом тоже имеет и обратную сторону. Гарри не терпелось его применить, и дожидаться подходящего момента, томясь в бездействии, было непросто. Перед объездом Дарсли ему пришлось выслушать неизбежные наставления дяди Вернона о том, что в их отсутствие ничего нельзя трогать. Разумеется, Гарри не послушал его и, едва машина дяди скрылась из виду, первым делом рванул вниз, за газетой.

В общем-то, он так и знал, что дядя Вернон за столом довольно полно расписал все, что в ней написано. Там действительно писали, что Волдеморт сбежал из психиатрической клиники, а его приспешники — из тюрьмы. В случае обнаружения перечисленных лиц магглам предлагалось ни при каких обстоятельствах не вступать с ними в контакт и как можно скорее позвонить по телефону горячей линии. Гарри на всякий случай выписал себе телефон; он догадывался, что на такие звонки будут отвечать непосредственно представители Министерства магии.

Дело близилось к вечеру, когда родственники Гарри, наконец, возвратились. К тому моменту юноша, изнемогающий от вынужденного бездействия, уже понял, что сегодня применить признавалиум не удастся, если, конечно, он не хочет все испортить. За ужином он не сводил глаз с тети и под конец вынужден был признать, что, возможно, ее раздражительность была вызвана исключительно этим обстоятельством, а может, и еще кое-чем. Дадли снова начал подлизываться к родителям, то выпрашивая, то требуя мотоцикл, и, по мнению Гарри, слушать его было невыносимо противно. Однако мистеру и миссис Дарсли и в головы не пришло выставить сыночка из-за стола, они предпочитали позволить портить себе аппетит. Гарри за время проживания в этом доме выработал устойчивость к подобного рода семейным посиделкам, но, угрюмо ковыряя котлету, в очередной раз пообещал себе, что никогда сюда не вернется, как только это будет зависеть от него.

Он долго не мог заснуть, строя планы, как незаметно дать тете Петунии признавалиум. Гарри даже пожалел, что так категорично отказался помогать по хозяйству. Года три-четыре назад считалось бы сам собой разумеющимся, что он разливает чай, а теперь это наверняка насторожило бы Дарсли. И все же Гарри кое-что придумал.

Ему было на руку, что с утра начиналась новая неделя. Дяде Вернону необходимо будет отправиться на работу в Лондон, а Дадли не имел привычки торчать дома под присмотром мамочки и наверняка отправится в гости к кому-нибудь из своих дружков, и вернется в лучшем случае к обеду. Тетя Петуния днем иногда отлучалась, если требовалось что-то срочно купить, или если соседка приглашала выпить кофе и перемыть косточки знакомым. Гарри был почти уверен, что ни того, ни другого не должно случиться.

За стол он, как обычно, сел последним. Это утро ничем не отличалось от тысяч других: Дадли хмуро жевал и пялился в телевизор, дядя читал газету и время от времени что-то говорил тете, которая при этом успевала следить, как скоро закипит чайник. И, хотя никто не смотрел на Гарри, ведь Дарсли обычно старались делать вид, что его не существует, незаметно опрокинуть пузырек в чашку тетушки в таких условиях было немыслимо. Даже тогда, когда она, наконец, выставила на стол чашки и принялась разливать в них заварку, Гарри мог лишь незаметно сжимать пузырек в кармане джинсов.

На месте тети Петунии Гарри точно уронил бы чайник, когда внезапно потолок задрожал от адского грохота. Пусть он и знал, в чем дело, но поначалу и у него возникло впечатление, что обрушилось как минимум полдома.

— Это в моей комнате! — возопил Дадли и закашлялся, подавившись. Впрочем, это не помешало ему вскочить на ноги.

Ничего удивительного, что Дарсли оставили свой завтрак и мгновенно бросились наверх. Тетя, впрочем, добежала только до подножия лестницы и, выстрелив оттуда быстрым взглядом в оставшегося за столом племянника, вновь воззрилась наверх и громко поинтересовалась, в чем дело. Этого Гарри с лихвой хватило, чтобы вылить в ее чашку содержимое подарка Нимфадоры. Его оказалось так мало, что он даже засомневался, а сработает ли?

Семейство вновь собралось в кухне минут через пять. Дядя Вернон, возвращаясь, громко объяснял тете Петунии, что упали лыжи и зацепили лежащую на столике гантель.

— Как?! — изумился Гарри.

Дядя Вернон поглядел на племянника так, что всякий бы понял: задавать подобные вопросы — это верх неприличия. Впрочем, если бы Гарри никак не отреагировал, это бы для него тоже стало свидетельством безнадежной невоспитанности неблагодарного племянника.

— Я ее продел через ремень, — пояснил Дадли, которому редко удавалось удержать язык за зубами. — Лыжи были просто к стене приставлены, вот и соскользнули.

Тетя Петуния ахнула, выражая потрясение столь роковым стечением обстоятельств.

— Да уж, надо будет заменить паркетину, — проворчал дядюшка.