Улыбка на пол-лица - Шамхал Афлатун оглы Маниев Страница 9

симпатичной. Задор и улыбка не сходили с его игривого лица. Нам шаловливое настроение офицера было на руку: ни строго надзора, ни жесткого распорядка дня, мы получали удовольствие, как будто от обычной гражданской жизни. Каждый из нас понимал, что это ненадолго. Впереди нас ждут большие трудности. Но об этом мы старались не думать, просто провожали веселым взглядом очередной, новый для нас российский город, или следующее бескрайнее, желтое, пшеничное поле.

Проводив взглядом суетящегося «Казанову» и надкусив уже зачерствевший галет, я вновь стал смотреть в окно. А там – живописные пейзажи, в которых главная достопримечательность – река Обь, широкая, с рыбаками по берегам. Видели бы вы, какая она: бегущая, стремительная, уносящаяся всей своей мощью куда-то вдаль.

Но вот и Новосибирск, где мы должны были пересесть на другой поезд.

Мы с Игорем незаметно от всех сбежали на прогулку по вокзалу и ближайшим окрестностям. Город чем-то напоминал Челябинск, только больше леса, парков и скверов с фонтанчиками. Промышленные здания натыканы в непонятной логике и разнузданном беспорядке. Новосибирск показался мне очень уютным.

Когда вернулись на вокзал, перед нами открылся «озеленевший» зал ожидания. Солдаты спали прямо на полу. Мы тоже улеглись в зеленую кучку, подложив под голову вещмешки. Проспали мертвецким сном несколько часов, когда нас разбудил громкий гудок. Десятки солдат «спринтом» помчались на абордаж поезда, идущего на Хабаровск.

И опять – дорога… Из значимых впечатлений нашего однообразного пути – шикарный Енисей и чуть менее шикарный Красноярск. Чуть менее, потому что город окутывал мрачный, густой, как туман, смог. Может, многочисленные заводы? Красноярск был разделен широким Енисеем на две части. Посреди реки уютно расположились зеленые островки, которые придавали особенные, неповторимые зеленые нотки суровому облику сибирского города. Я узнал, что в Красноярске – географический центр страны.

Иркутск… Байкал… Сильнейшее впечатление на меня произвел Байкал, самое глубокое озеро мира, которое по традиции многие россияне называют Байкальским морем. Байкальское море располагается в своеобразной, голубой впадине, окруженной мощными горами. Одна сторона скалистая, другая равнинная и пологая, где в одинокой дали виднеются обширные горные хребты. Красивый, тихий, сильный. Как говорят многие люди – «Место силы». Мы огибали его с утра и до самой ночи.

Далее морозная, грустная, серая, туманная Чита. Постепенно кудрявая зелень сменялась пушистым снегом – мы добрались до города Хабаровска. Встретил он нас снежной бурей. Наш «перевозчик», наконец, вспомнил о своем прямом назначении и стал строить нас на выход из поезда. Мы собрались, закинули на плечи свои вещмешки, взяли по две тяжелые коробки сух-пайков и направились на выход. Курс – на пересыльной пункт, который находился в пяти километрах от вокзала.

Нас, «везунчиков», со всей многотысячной учебной части насчитывалось чуть больше двадцати человек. Ровный строй продвигался по заданному маршруту несмотря на сильную бурю, которая не переставая жгла, врезалась в лицо и била в глаза. Тяжесть пайков тянула вниз, в холодные сугробы и грязную слякоть. Мы шли по узким, заснеженным, грунтовым разбитым дорогам. Периодически кто-то падал и отставал, так как нес тяжелый груз, а дорога была скользкая и ухабистая. Лично я упал несколько раз лицом в лужу, и пару раз провалился в снежный бугор. Мороз постепенно начинал резать промокшие лицо и руки. Мы старались не обращать внимания на все эти временные, мелкие неудобства. Нам открывались неизвестные места, в новом для нас городе, в котором никто из нас никогда не бывал. С горем пополам мы добрались до места.

Пересыльной пункт представлял собой маленькую, полуразрушенную кирпичную казарму-барак и отдельно стоящую бетонную коробку-туалет типа «пять дырок в полу». В казарме нас встретил полковник пенсионного возраста, седой, начисто бритый, одетый в серую шинель. На голове – каракулевая темная серая папаха. Лицо выражало беспрекословность, жесткость, облик – настоящая советская выправка и ровная, как струна натянутая, дисциплина.

– Строиться! Быстро!

– За Уралом власть Советская! – проходя мимо шеренги солдат, громко выкрикивал полковник. – Россия осталась за Уралом, так что-о-о, – протянул полковник, – если что-то будет не так… Вам, товарищи, худо будет!

После этих слов полковник удалился.

Только мы зашли в казарму, только стали размещаться на койках, как в казарму вбежал сержантик:

– На выход! Быстро! Быстро! Взяли лопаты на улице! Работаем!

Он нервно начал сгонять нас с кроватей и гнать на уборку бушующего на улице снега. Надо заметить, никто не отлынивал от работы, чистили дружно, все вместе. Слава богу, что хоть были нормальные лопаты для уборки снега. Шли часы, но снег и не думал сбавлять свое стремительное падение. Снежная буря продолжала хозяйничать, настилая все новые и новые слои. После нескольких часов безуспешной работы нас разделили на группы, и мы стали чистить снег поочередно, дабы сохранить хоть какие-то силы…

И так день за днем, с неизменной подругой – снежной бурей.

Впрочем, иногда стихало. И тогда люди выходили гулять. Любимым нашим занятием было наблюдать из-за решетки забора свободную гражданскую жизнь. С черной завистью мы смотрели на прохожих, не спеша прогуливающихся и смеющихся. Мимо нас проходили парни и девчонки с бутылками пива и чипсами. Каждый из нас представлял, как после службы он будет так же прогуливаться и радоваться жизни.

… И вот наступил день отправки на острова. Нас, уставших от борьбы со снегом, выстроили напротив казармы. Перед нами стоял тот же самый полковник в каракулевой папахе.

– Как говорил генерал Брусилов, «желаемого успеха добьется лишь тот, кто будет постоянно работать над собой, кто сможет успешно реализоваться в сложных условиях», – ровно отчеканил полковник. – Товарищи! Нет большей победы, чем победа над самим собой! Запомните это!

В его словах была правда, очень сильная и значимая. Но никто к полковнику не прислушался. Все думали только о том, как бы отдохнуть после многодневного тяжелого махания лопатой, да с тоской смотрели на гражданку через забор, тянувшийся за спиной полковника.

Подъехал «Урал» с кунгом. В кабине сидел тот же самый «офицер-перевозчик», «Казанова», который вез нас с учебки и как-то сразу бесследно пропал на пересыльном пункте. Наверное, все это время он пребывал в поисках симпатичных девчонок. Нас, «счастливчиков», в количестве двадцати трех человек посадили в кунг друг напротив друга.

Проехав несколько часов, наш «Урал» остановился. Мы поочередно выпрыгнули из кузова. Нас привезли в маленький военный аэропорт, где стояло несколько малогабаритных самолетов и один старый «АН». Мы сразу поняли, что «АН» – по нашу душу. Багажный люк самолета открылся, внутри уже теснилось четыре десятка человек. Мы присоединились к ним. Нас было слишком много, в тесноте мы все расположились на жестяном полу самолета. Сидели мы на вещмешках, прижавшись друг к другу. Послышался звук мотора и самолет стал разгоняться.

Когда «АН» взлетел, мы все оказались резко прижатыми