Виталий Гладкий - Приключения-91 Страница 91

— Совпадение.

— Нет, не совпадение. Группа крови Ревзина и следы ее на одежде Казаченко совпадают. Кроме того, я вчера вечером еще раз повидался с Казаченко. Он рассказал все, как было. Разногласия с показаниями Сизовой только в мелочах. Казаченко увидел Ревзина около его дома, хотел с ним поговорить и пошел к подъезду. Остальное известно.

— Ты не спрашивал его о похищении старика, об «экспертизе»?

— Впрямую нет. Поинтересовался вскользь: об их встречах в последнее время, о чем говорили, ну и так далее. У меня такое впечатление, что Казаченко к похищению отношения не имеет.

Докладывая об этих событиях генералу, Смолянинов то и дело порывался встать, но, наталкиваясь на взгляд Левко, усаживался на место.

— Долго, Дмитрий Григорьевич, очень долго тянется эта волынка. Я понимаю, конечно, важно сохранить книги, не дать расхитить библиотеку, если она существует...

— Конечно, существует! — резко поднялся полковник и пошел вокруг длинного стола, за которым проходили совещания.

— Я не закончил, — строго прервал его генерал. — Если она существует не только в нашем воображении. Пока мы дров вроде бы не наломали. Казаченко задержан без всякого отношения к книгам?

— Об этом знают все, кого мы считали нужным поставить в известность.

— Вот и ладно. Мне доложили, что на фабрике у Москвина тоже идет проверка. Его арест, если до этого дело дойдет, ненужного удивления не вызовет. А что дальше? Что вы наметили?

— Надо арестовать Москвина. На нем все сходится.

— На каком основании арестовать? Что мы предъявим прокурору? «Разгон»? Так Москвин — сам потерпевший. Описание квартиры, где Ревзин проводил «экспертизу»? Это не доказательство. Что еще? Ничего.

— Знаю.

— А раз знаешь, ищите. Москвин, Казаченко, мальчишки, обворовавшие квартиру Ревзина, все это — фрагменты одной мозаики. Кстати, как вы вышли на подростков?

— Сами явились, с повинной. Разбираемся.

— Вот-вот, разбираетесь. Выясните, кто за ними стоит. Приложите их друг к другу. Да моего старого знакомца дядю Лешу не оставьте без внимания, позаботьтесь. Это моя личная просьба.

— Понял, — усмехнулся Смолянинов.

— Понял, — ворчливо передразнил генерал. — Все-то ты, Дмитрий Григорьевич, понимаешь, а того, что с меня каждый день за эти книги шкуру снимают, понять не можешь. В Москве создается специальная комиссия. Ее наши страсти-мордасти не интересуют: ей книги подавай, и чтоб в целости и сохранности.

— Постараемся, что ты сейчас предлагаешь?

— Да ты нахал! Я что, начальник уголовного розыска? У меня своих забот полон рот. Это ты предлагай. Ребята у тебя толковые, грамотные. Карзанян-то как?

— Он не в курсе. Закончим это дело, тогда уж...

— Ну вот видишь, такая сила, а ты руками разводишь... Вспомни нас: мы тоже в молодости не лаптем щи хлебали. Какие дела прокручивали!

...Когда Сергей Левко после окончания высшей школы милиции получил назначение в областной уголовный розыск, Смолянинов считался ветераном отдела и поначалу не воспринял новичка. Ему показалось, что тот не имея опыта практической работы, слишком громко высказывает собственное мнение. Но, как ни странно Сергея Харитоновича нередко поддерживало руководство и его предположения оправдывались.

Года через полтора на рыбалке Сергей признался Дмитрию и Степану Карзаняну, что очень боится допустить ошибку при выполнении одного пустякового задания, и просил их помощи. Тогда, несмотря на свою антипатию, Смолянинов пошел ему навстречу. Со временем они стали добрее относиться друг к другу, и постепенно все трое сдружились. Бывало, что ссорились, а то и обижались друг на друга, но взаимного уважения не теряли...

— Так то мы, Сережа, а то они, — в тон ему заметил полковник. — Сколько им придется побегать, прежде чем из них получится хорошая упряжка!

— Ты что же, не уверен в них или чего придумал?

— Запрошу-ка я одно интересное дело из архива. Представь себе, имена стал забывать, клички. По делам, что были лет пятнадцать-двадцать назад, все фамилии помню, а как звали тех, кто год-два назад проходил, забыл.

— Будет тебе прикидываться. В субботу на рыбалку махнем. Все вспомнишь. Готовь снасти. Кстати, и о кадрах поговорим: на наших сотрудников жалобы от населения все еще поступают.

...Старое уголовное дело помогло освежить в памяти детали, которые и в самом деле стали забываться.

Москвин проходил свидетелем по делу группы мошенников. А мог, и, наверное, должен был сесть на скамью подсудимых. Но его участие в деятельности расхитителей, орудовавших на железной дороге, доказать не удалось, и он оказался по эту сторону барьера, отделявшего преступников от честных людей. А после засыпал все инстанции жалобами на то, что его посмели в чем-то заподозрить. Эти воспоминания вызвали в Смолянинове раздражение, злость на самого себя за то, что не удалось отыскать факты, свидетелей, которые обличили бы Москвина в соучастии. Вот уж действительно, не пойман — не вор. Но ведь вор же, вор.

«Столько ценностей, что у него из квартиры во время «разгона» вынесли, — рассуждал полковник, — на зарплату не приобретешь. Ворюга этот Москвин, что и говорить. А вот, поди же, на свободе».

Тут же Смолянинов укорил себя: «Уж не зависть ли застит глаза? Подумаешь, ценности. Вдруг Москвин всю жизнь только и делал, что о них мечтал. Не может что ли, честный человек быт свой украсить как хочет? Стыдно, полковник».

Хотя ему и в самом деле стало стыдно, Дмитрии Григорьевич так и не переубедил себя в отношении Москвина...

После обеда он собрал у себя Логвинова и Карзаняна.

— Давайте, что у вас? Потом обсудим и решим, как дальше действовать. Сроку у нас всего одни сутки — генерал торопит.

— Ого! — непроизвольно вырвалось у Кима.

— Что, мало? — улыбнулся Смолянинов. — Ладно, шучу. Целых двадцать четыре часа.

— Вот это другое дело, — поддержал шутку Илья. — Двадцать четыре — это не один.

— Раз ты доволен больше других, с тебя и начнем. Докладывай, что у Москвина.

— Лично у него все в порядке. На работу является вовремя. До 11 часов ходит по цехам. Смирно сидит в кабинете, по вызовам выезжает. На проверку — ноль внимания.

— Все это я и без тебя знаю. Что ты еще установил?

— Да так, все больше мелочи.

Смолянинов грустно покачал головой:

— Докладывай быстро и подробно обо всех мелочах. Мне что, каждое слово из тебя клещами вытаскивать?

— По моим наблюдениям, Москвин мало с кем общается. После работы сразу домой. Среди его посетителей посторонних не бывает. Гостей дома принимает редко. Все распоряжения передает в основном через своего заместителя. Тот почти все время проводит у него в кабинете. Я пока сидел в приемной, только и слышал от секретарши, как она отвечала по телефону: «Семен Павлович занят, у него Александр Феоктистович, позвоните позже».