Валерий Негрей - Рык Посейдона Страница 96

— Ты умный и серьёзный человек Хасан и я думаю, не делаешь ошибки, но я знаю горы, знаю этих людей и их повадки. Неужели вы втроём хотите что-то там сделать?

— Гулям, дорогой!.. Во-первых, нас этому учили — в отличие от них, во-вторых — мы не хотим лишнего шума и, в-третьих — нам просто захотелось пострелять, — Талгат улыбнулся и положил руку Гуляму на плечо. — Всё будет хорошо или как говорит мой коллега, — он кивнул в сторону Джея. — Всё будет «о, кей!»

— Пусть Аллах осветит ваш путь и вы не заблудитесь в потёмках своей души.

На следующий день, после обеда, они купили довольно приличную для своего года «Тойоту» и отправили Джея вместе с сыном Гуляма в Чаман. Там, на границе с Пакистаном, Джей должен был забрать Ганса и втроём вернуться назад.

После отъезда Джея, Гулям с Талгатом выехали из Кандагара на трассу в сторону Кабула. Проехав около часа, Гулям свернул вправо на каменистую, едва различимую дорогу. Она уходила в горы. Талгат знал неразговорчивость Гуляма и поэтому ни о чём не спрашивал. Машину нещадно кидало из стороны в сторону. Скорее всего, это была не дорога, а протоптанная скотом за многие годы тропа. Местами они еле протискивались между камней. Но вот и она закончилась. Тропа упёрлась в скалу. Проход под нависшем над ней выступом был так узок, что пройти там можно было только стоя спиной к стене.

— Всё! Дальше пешком. — Гулям вышел из машины и пошёл вперёд.

— Идти далеко? — спросил Талгат.

— Нет, минут сорок.

Они прошли под скалой и вышли на тропу, которая, петляя по склону, сначала уходила вверх, а затем резко бросалась вниз. Идти было тяжело. Ноги постоянно скользили, норовя сбросить с тропы. Наконец, спустившись вниз, они оказались в довольно широкой долине. Вдали виднелось несколько домиков и поднимающиеся по склону клочки полей. Вскоре на их пути попался ручей неизвестно откуда вытекающий и также куда-то пропадающий.

На подходе к кишлаку их встретило небольшое стадо длинношёрстных коз, которых не спеша гнал старик в длиннополом халате и когда-то белой чалме. На входе в кишлак стояла низенькая, коричневая мазанка с маленьким серпиком над кровлей. Они прошли его почти весь и остановились у последнего дома. Высокий дувал закрывал весь дом. Над ним лишь сиротливо торчали верхушки нескольких деревьев. Незваных гостей встретил злобный лай собаки. Гулям подошёл к низкой, рассохшейся от времени деревянной двери и несколько раз постучал в неё. Пёс был не привязан и от его прыжков на неё, она вся шаталась, и казалось, вот-вот слетит с петель. За дувалом кто-то прикрикнул на собаку и калитка открылась. Из неё вышел высокий мужчина лет пятидесяти с чёрной как смоль бородой. Распахнутая рубаха обнажала его мощную грудь. Закатанные до колен шаровары обнажали замазанные глиной ноги. Было видно, что он месил глину и явно никого не ждал в гости. Он пристально оглядел стоявших перед ним людей, но, узнав Гуляма, заулыбался и жестом пригласил во двор. Посередине двора действительно была замешана глина и хозяин, скорее всего, собирался мазать дом.

— Это Надир-шах, — Гулям тронул Талгата за рукав, — когда-то он воевал против русских, но попал под бомбёжку и оглох. Отец увёз его домой, долго лечил. Всё вылечил, а вот уши нет… Он почти глухой.

— Наверное, лопнули перепонки. Тогда бесполезно.

— Незнаю… У него всегда было много разного оружия. Это ведь он контролировал дорогу из Пакистана на Кандагар… Даже Хекматьяр боялся его. У него всегда всё было, да и сейчас есть. Своё оружие он спрятал где-то в горах и никто не знает где.

— А откуда ты его знаешь? — спросил Талгат.

— Я хорошо знал его отца. Когда-то наши семьи жили рядом… Когда отец привёз его раненым, я дал деньги, чтобы он увёз его на лечение в Пакистан… Он ведь раньше жил в Кабуле, даже учился в университете. Когда пришли русские, старший брат забрал его к себе в отряд. У нас не принято ослушиваться старших… Отец даже не знал об этом. Когда брата убили, Надир-хан стал на его место. Он увёл своих людей из Кабула и воевал здесь. Когда русские ушли, пришли талибы, но он не пошёл с ними. Своих моджахедов он отпустил, а оружие спрятал в горах… Всё, что ты видишь на базаре, это с его складов.

— А американцы знают об этом?

— Даже если и узнают, они не сунутся сюда… Это его земля. Их род жил здесь ещё при эмирах.

— А как мы объясним ему, что нам надо?

— Ты напишешь на бумаге и он всё найдёт… Ночевать будем здесь, иначе он не успеет.

Талгат написал всё, что ему нужно было и отдал Надир-хану. Тот внимательно посмотрел сначала на бумагу, затем на Талгата и кивнул головой. Он жестом пригласил их в дом, но сам заходить не стал. Талгат видел через дверь, как он вымыл в тазу ноги, надел армейские ботинки и, взяв собаку, вышел на улицу.

— А говорить он может?

— Может, но старается этого не делать.

— Почему?

— Это ты спроси у него… Наверное, не хочет, чтобы люди лишний раз напоминали ему о его горе. Они ведь каждый раз начинают разговаривать с ним, забывая, что он не слышит их… Это очень обидно ему.

— Да…. хорошего в этом мало… Он, что, живёт здесь один?

— Нет, жена и дети живут в бывшем отцовском доме, а он бывает здесь только днём… Так ему удобнее.

— Ты думаешь, у него есть всё, что я написал?

— Я не знаю, что ты там написал, но думаю, что есть.

Когда они ехали сюда, Талгат обдумывал, что им может понадобиться там, в ущелье. Когда были в лагере под Берлином, он видел, какое оружие кому больше нравиться и он им лучше владеет.

Надир-хан вернулся поздно ночью. Талгат проснулся от лая собаки. Она почувствовала чужих людей. Он слышал, как Надир-хан вошёл в комнату, зажёг лампу и, увидев спящих, тихо вышел во двор. Было слышно, как скрипнула калитка.

Утром они проснулись от детского смеха. Талгат поднял голову и увидел в дверях две детских физиономии. Они с интересом разглядывали чужих людей. Заметив Талгата, захихикали и выскочили во двор. Через какое-то время появились вновь.

Талгат улыбнулся и сказал:

— Здравствуйте! — они снова засмеялись и убежали.

Когда вышли во двор, там, у очага, уже стояла женщина и что-то готовила. Увидев незнакомых мужчин, она смутилась и закрыла лицо. Надир-хан сидел неподалёку и что-то мастерил для детей. Они стояли у него за спиной.

После завтрака стали готовиться в обратный путь. Надир-хан отослал жену и детей домой, а сам переоделся в камуфляжную форму. Они вышли со двора и уже хотели повернуть на старую дорогу, но Надир-хан покачал головой и показал в обратную сторону. Обойдя дом, стали подниматься в горы. Тропа сначала шла вдоль склона, затем резко повернула вверх. Это восхождение длилось минут тридцать. Особенно тяжело было идти там, где на поверхность выступал плитняк. Ноги постоянно скользили по нему и Талгат несколько раз падал на колени, обдирая кожу. Лишь Надир-хан шёл спокойно и уверенно. Подошвы армейских ботинок не скользили по камню. Наконец, они поднялись на небольшой уступ. Огромные песчаные плиты образовали здесь слоёный пирог. Между слоями проходили трещины шириной от ладони и до такой, что туда мог пролезть человек. Надир-шах подошёл к одной из них и, засунув в неё руку, вытащил автомат. Это был настоящий Калашников. Он протянул его Талгату. Талгат щёлкнул предохранителем и передёрнул затвор. Он почувствовал, как цокнула вброшенная из магазина пуля. Рука ощутила прохладную, но приятную тяжесть родного оружия. Он улыбнулся и вернул автомат Надир-шаху. Тот поднял его вверх и дал короткую очередь. Сухой треск выстрелов эхом ушёл в пустоту.