Джеймс Купер - Том 7. Моникины Страница 97

Жители Низкопрыгии были полны решимости доказать, что все это в корне неправильно. Прежде всего они постановили, что должно существовать только одно великое общественное бревно, а для того, чтобы оно стояло вполне устойчиво, они обязали каждого гражданина подпирать его у основания. Сама идея треножника была им по душе, но, вместо того, чтобы установить его на манер Высокопрыгии, они перевернули его вверх ногами и прикрепили к верхушке своего бревна. На конце каждой палки треножника они посадили деятелей, ответственных за управление государственной машиной, и позаботились о том, чтобы периодически посылать наверх новых деятелей. Рассуждали они так: если в Высокопрыгии одна из палок соскользнет со своего места — а скорее всего она может соскользнуть в мокрую погоду, когда король, знать и народ начнут барахтаться в грязи, толкая друг друга, — то и вся государственная машина обрушится или, в лучшем случае, настолько перекосится, что никогда больше не будет действовать так, как вначале. Куда же это годится? Вот у нас, если один из деятелей наверху напутает и свалится, он сломает только свою собственную шею. Более того, он непременно упадет среди нас, и если он при этом уцелеет, мы можем либо поймать его и снова забросить на прежнее место, либо послать наверх кого-нибудь получше, кто заменит его на остающийся срок. Низкопрыгийцы считают к тому же, что одному бревну, когда его поддерживают все граждане, гораздо труднее соскользнуть в сторону, чем трем бревнам, поддерживаемым тремя силами неопределенной, чтобы не сказать неравной, величины.

Такова практически сущность Национальных Аллегорий Высокопрыгии и Низкопрыгии. Я говорю «аллегорий», поскольку оба правительства, по-видимому, считают их самым совершенным средством выражения своих отличительных национальных чувств. Пожалуй, было бы лучше, если бы с этих пор все конституции писались в таком же аллегорическом духе — тогда бы они, несомненно, стали бы более ясными, понятными и священными, чем при современном стремлении толковать все буквально.

Объяснив главнейшие принципы устройства этих двух важных государств, я прошу читателя уделить мне еще минуту внимания, чтобы я мог рассказать, как в обоих случаях эти принципы выглядят в действии.

Высокопрыгия с древнейших времен признавала принцип первородства, а в Низкопрыгии он полностью отвергался. Поскольку сам я был единственным ребенком в семье и никогда не имел повода заниматься изучением этого интересного вопроса, я оставался незнаком с его юридической стороной, пока не прочел труды великого высокопрыгийского комментатора Белоскального, посвященные основам общественного договора. Из них я узнал, что старший сын морально имеет больше прав на все плоды родословного древа с отцовской стороны, чем те отпрыски, которые появились на свет в более поздний период супружества. Поэтому не только корона и аристократические привилегии, но по сути и все другие права передаются согласно праву первородства по прямой мужской линии — от отца к сыну.

В Низкопрыгии ничего подобного нет. Там закон о наследстве признает в равной мере права старших и младших детей, и практика соответствует этому положению. А поскольку там нет наследственного правителя, которому положено было бы красоваться на одной из подпорок государственного треножника, народ, находящийся у его основания, периодически выбирает из своей среды такого правителя, которого называют Великим Сахемом. Кроме того, народ выбирает немногочисленную группу, которая совместно восседает на другой ноге. Ее члены именуются «ребусами». Третья группа, более многочисленная и более близкая—по видимости, если не на деле — к народу, занимает обширное сиденье на третьей ноге. Этих последних, считающихся чрезвычайно популярными и совершенно бескорыстными, в просторечии обозначают как «легион». Их также ласкательно прозвали «куцыми» — по той причине, что большинство из них подвергло себя вторичной ампутации хвоста, чтобы почти полностью уничтожить всякие его следы. К счастью, меня выбрали в палату куцых, где хотя бы в отношении этого последнего, весьма существенного, признака у меня были все права заседать, поскольку ни у меня, ни у Ноя, несмотря на то, что не только на пути в Высокопрыгию, но и во время нашего пребывания там мы прибегали ко всякого рода мазям и сильнодействующим средствам, так и не появилось ни малейшего признака хвоста.

Некоторые вопросы Великий Сахем, ребусы и легион решают совместно, в других они действуют самостоятельно. Все они своим аллегорическим возвышением обязаны народу, и от того же народа, находящегося у подножия великого общественного бревна, они зависят в смысле одобрения и наград, точнее говоря — в смысле всех наград, кроме тех, которые они могут назначить себе сами. Существует еще одна общественная власть, тоже утвердившаяся на этом социальном бревне, но менее зависящая от поддержки граждан, чем первые три группы, поскольку их подпирает сам треножник. Их именуют верховными арбитрами, и они обязаны проверять деятельность трех остальных представителей народа и решать, соответствует ли она общепризнанным принципам Священной Аллегории.

Я был чрезвычайно доволен своими успехами в изучении порядков Низкопрыгии. И вскоре мне стало ясно, что для этого достаточно попросту переворачивать вверх дном все политические представления, приобретенные в Высокопрыгии, как делают с бочонком, когда хотят черпать его содержимое с другого конца. Я уже не сомневался, что практически постиг хотя бы дух низкопрыгийских законов. Все выглядело крайне несложным, так как, по-видимому, покоилось на общей подпорке у основания великого общественного бревна.

Досконально разобравшись сам в руководящих принципах системы, служить которой я был избран, я отправился разыскивать своего коллегу капитана Пока, дабы удостовериться, насколько он постиг Великую Аллегорию Низкопрыгии.

Оказалось, что охотник на котиков основательно озабочен рядом вопросов, которые естественно возникали перед человеком в его положении. Прежде всего он рвал и метал из-за наглости Боба, осмелившегося выставить свою кандидатуру в Национальное Собрание. Гнев капитана ничуть не утих от того, что, предложив свою кандидатуру, юный мошенник собрал затем наибольшее число голосов. Капитан решительнейшим образом клялся, что не допустит, чтобы его подчиненный сидел бок о бок с ним в законодательном собрании. Он сам республиканец от рождения и «е хуже любого хваленого патриота из здешних знает, какие должны быть порядки при республиканском правлении. Правда, у него на редине каких только тварей не посылают в конгресс, но никто еще не слыхал, чтобы туда посылали юнгу. Пусть себе выбирают сколько хотят, но для его юнги сойти на берег и разыгрывать из себя политического деятеля — это совсем не то же, что чистить ему сапоги, заваривать кофе и готовить грог.