Антон Кротов - Страна А., или Автостопом по Афганистану Страница 10

В других странах я не встречал таких форм заработка. Как жители этих двух концов мира независимо друг от друга додумались до такой методики?

В одной из больших попутных деревень мы остановились; водители «Камаза» вышли на обед, позвали и нас. Большая харчевня, рукомойник с несколькими кранами, замызганным зеркалом и даже щепоткой моющего порошка. Цивилизация! Забравшись с ногами на ковёр-помост, афганцы едят рис, пьют чай и смотрят телевизор, подвешенный в углу чайханы; другие вместо телевизора рассматривают нас. Едят руками, ложек нет, чай пьют зелёный, впригрызку с иранскими конфетками. Если кто-то пожелает чай с сахаром, этот сахар единожды насыпают на дно стакана и наливают туда чай порцуию за порцией, пока он не впитает весь сахар. Каждому посетителю харчевни полагается собственный чайник с чаем, откуда он и наливает себе в стакан сколько пожелает, и расплачивается за количество выпитых чайников, а не стаканов.

Помимо чая, водители угостили нас рисом, шашлыками, арбузом, и наше представление о стране голода совсем развеялось. Вся придорожная деревня продавала еду: арбузные, помидорные, яблочные, дынные развалы шли вдоль всей улицы. Ни один нищий не пристал к нам во время трапезы, и никто не пришёл лакомиться остатками еды. Для меня это было слегка удивительно: я-то представлял Афганистан азиатской Эфиопией, а тут даже придорожные попрошайки изображают из себя деловых людей!

Тронулись дальше. Вот опять деревни, поля, разбитая дорога, солнце, старые сапоги, перекатывающиеся по кузову туда-сюда, — и вот мы уже прощаемся с водителями в городке с названием Баглан.

Было довольно жарко. Мы угостились газировкой афганского разлива, а следующий водитель опять завлёк нас в столовую, где мы и поели вновь. Опять рис, шашлыки, лепёшки и чай. Нам предложили расплатиться, оказалось совсем дёшево — что-то пол-доллара на двоих.

Вот и основная развилка, с большим круглым указателем, напоминающим часы. Прямо — Кабул, 233 км, направо — Мазари-Шариф, 172 км. Рядом с указателем — мост с обваленными перилами, а под ним — река, настоящая горная речка, и мы как мечтали, так и устремились сразу к ней. Это были истоки той самой реки, вдоль которой сегодня несколько часов мы ехали.

На реке уже были купальщики. Бородатый афганец в длинном белом халате купался прямо в нём, сняв только чалму. И намыливал халат и себя сквозь него. Другие, более распущенные мужчины и парни купались без верхней одежды, но в штанах. Без штанов мы ни разу не видели ни одного афганца, и сами искупались в штанах. Спали на вписках мы тоже в штанах, чтобы ненароком не испугать народ видом голых ног. Кстати, женщины вообще не купаются прилюдно.

Итак, искупались, выстирали верхние части своей одежды — какой кайф! — и вылезли из реки. Через пять минут мы были уже полностью сухие: солнце и тёплый ветер сушат вмиг! Как будто и не залезали в речку.

Вскоре, в кабине очередного «Камаза», мы ехали в сторону Мазари-Шарифа.

Хороший асфальт, ровная, почти не битая дорога, мирный пейзаж — неужели это Афганистан? Навстречу едут грузовики с арбузами и иными товарами. И не только грузовики! По обочине, медленной, ровной поступью движутся караваны верблюдов! В кабине, помимо водителя, был англоговорящий человек, его начальник, и он объяснил нам:

— Что, в России такого не увидишь? Да, это караваны. Они везут из Мазари-Шарифа и из Хулма фрукты, на базар в Пули-Хумри. Один верблюд может нести 350 килограмм, иногда и до пятисот. От Мазара до Пули-Хумри сто семьдесят километров, они выходят утром и приходят на следующий день. Десять верблюдов — четыре тонны груза.

Караванов было много. Шли они навстречу «Камазам», нисколько не отвлекаясь, как будто из глубины веков. Погонщик в чалме и с шестом, бывало, шёл рядом, бывало, ехал на одном из верблюдов. И тут, да, я вспомнил! Ведь сейчас 1381 год по афганскому календарю!

— А на ослах тоже возят товары? — спросил я.

— Нет, что вы, это невыгодно, — отвечал наш попутчик, — осёл может везти только 50 килограммов груза. И потом, ему постоянно нужна вода, а верблюд неприхотлив.

Через некоторое время «Камаз» сломался. (А вот верблюды, наверное, не ломаются, — подумал я.) Англоговорящий начальник, убедившись в том, что ремонт затянется, сам занялся автостопом. Застопил легковушку, взял и нас, и мы продолжили путь, а «Камаз» с водителем бросили в пустыне.

Вскоре пустыня взъерошилась горами, а между ними образовалась речка. Дорога просочилась вместе с речкой в настоящую щель между скалистыми великанами. Потом долина расширилась и явила нашему взгляду фруктовые сады. Всё это были фиговые деревья. Продавцы фиг свивали из травы особые гнёзда и запаковывали в них порции фруктов. Этими травяными гнёздами, весом килограмма полтора, продавцы размахивали перед проезжающими машинами. Продавались фиги и в развес, при этом гирями служили камни разных размеров.

Наш попутчик, невольный автостопщик, попросил водителя остановиться, и мы подошли к продавцам фиг.

— Здесь есть и мой сад, — объяснил попутчик, — здесь живут мои родственники, а сам я живу в Мазаре. А эта местность называется Хулм. Угощайтесь, ешьте, сколько хотите!

Фиги оказались отчаянно сладкими, и мы съели всего по чуть-чуть. А наш попутчик-переводчик прихватил целое гнездо. Так, жуя фиги, мы приближались к Мазари-Шарифу.

Наших намёков в отношении вписки попутчик не понял, или сделал вид, что не понял (афганцы это умеют). И привёз нас в центральную гостиницу «Барак». Поблагодарили и покинули трёхэтажный роскошный барак, объяснив, что найдём себе иной ночлег самостоятельно. Человек исчез, а мы остались на одной из центральных площадей Мазари-Шарифа.

Глава 4. Мазари-Шариф

Подобно тому, как Санкт-Петербург считается Северной столицей России, — город Мазари-Шариф (в просторечии Мазар) можно назвать Северной столицей Афганистана. Население Мазара и его бесконечных предместий я оцениваю в пол-миллиона человек. Большая часть здешних военных и начальников владеет русским языком. Когда-то это был самый про-советский город Афганистана.

Центром Мазари-Шарифа является собственно «мазар», или «зьярат». В данном случае этим словом именуется древняя Голубая мечеть, место паломничества. Местное предание гласит, что тут похоронен Али, четвёртый праведный халиф, племянник Пророка Мухаммеда. Правда, официальная гробница Али — в Неджефе (Ирак), за 1000 километров отсюда; но в исламском мире имеется несколько местных гробниц Али, и здесь перед нами — одна из них.

Голубая мечеть, с окружающими её постройками, минаретами и т. п., занимает целый квартал, а по сторонам мы видим разных продавцов, менял, харчевни, ковровые магазины, телеги, кареты, старые горбатые советские машины, везущие по пятнадцать и даже двадцать пассажиров, и все прочие атрибуты афганского города.