Жюль Верн - Михаил Строгов Страница 10

— Ну-ну, успокойтесь, коллега. Когда вы устанете, я вас сменю, и тогда вы можете не только давать мне бранные эпитеты, но в случае надобности и стегать кнутом.

Слушая этот диалог, Строгов не мог удержаться от улыбки.

— Господа, — сказал он, — я могу вам предложить более удобный способ: мой экипаж стоит недалеко отсюда, у ямщика найдутся запасные колеса, ось он вам также устроит, я вам дам одну из моих лошадей, которую можно будет запрячь в вашу телегу, и я надеюсь, что завтра мы все в одно время приедем в Екатеринбург. К сожалению, я не могу вам предложить сесть в мой тарантас: а нем только два места, а со мною едет моя сестра.

— Мы просто не знаем, как вас благодарить за вашу любезность, — сказал Жоливе.

Англичанин также пробормотал что-то в знак благодарности. Строгов предложил обоим журналистам следовать за ним и оставить свою телегу до возвращения ямщика, который, как и следовало ожидать, явился без лошадей. Дорогой Жоливе без умолку болтал.

— Вы оказали нам большую услугу, господин Корпанов, — сказал он. — Будьте уверены, что при случае мы постараемся отплатить вам тем же, если нам придется еще раз встретиться в степях Туркестана.

Не желая показать, что он скрывает цель своего путешествия, Строгов сообщил корреспондентам, что едет в Омск, и, в свою очередь, спросил их, неужели они отважутся проникнуть в ту область, которая охвачена мятежом.

— Признаться, нам было интересно попасть туда, где можно узнать свежие новости, — заметил француз, — но куда мы затем направимся, мы еще сами не решили, вероятно, в Ишим.

— В таком случае, господа, мы можем до Ишима ехать вместе, — предложил фельдъегерь.

Он предпочел бы продолжать путь один, но явное желание отделаться от попутчиков могло показаться подозрительным. «К тому же, — думал он, — они, верно, остановятся в Ишиме, и тогда я от них избавлюсь» Разговор зашел о татарском нашествии.

— Я слышал в Перми, — сказал француз, — что Феофар-Хан с своими полчищами занял Семипалатинскую область и спускается вниз по Иртышу, а потому спешите, чтобы попасть в Омск раньше него. Говорят еще, что Огареву удалось перейти границу, переодевшись цыганом, и что он направил свой путь из Казани на Екатеринбург.

— Как, вы это знали? — воскликнул задетый за живое Блэнт.

— Да, — отвечал Жоливе, — и я поспешил сообщить эту новость моей кузине.

— Как видно, вы не теряли времени в Казани.

— Конечно, нет, — засмеялся француз, — пока наш пароход запасался топливом, я запасался новостями.

На эти препирательства журналистов Строгов не обращал внимания, так его поразили слова француза, что Огарев был наряжен цыганом; он тотчас припомнил свою встречу со старым бродягой в Нижнем, свое путешествие по Волге и высадку табора в Казани. Вдруг невдалеке раздался выстрел. Все трое бросились к тому месту, откуда он донесся. Загоревшаяся от молнии сосна ярко освещала углубление в скалах, где Надя осталась дожидаться своего названого брата, но не успели Строгов и оба корреспондента подойти поближе, как раздался вторичный выстрел. Строгов бросился вперед и увидел прямо перед собою огромного медведя. Очевидно, непогода заставила животное укрыться именно там, где был спрятан тарантас. Обе пристяжные вырвались из рук ямщика, который бросился за ними, а экипаж остался без присмотра. Надя при виде опасности не потеряла голову; она подбежала к тарантасу, схватила один из заряженных револьверов Строгова и выстрелила в медведя в упор. Животное, слегка раненное в плечо, направилось прямо к девушке; еще минута — и она погибла бы; но даже в это мгновение мужество ей не изменило, и она выстрелила в медведя вторично. В ту же минуту подоспел Строгов; он выхватил охотничий нож и одним ловким ударом уложил медведя на месте.

— Сестра, ты не ранена? — был первый вопрос, с которым фельдъегерь обратился к молодой девушке.

Она поспешила его успокоить. В это время оба журналиста, бывшие свидетелями ловкого удара Строгова, подошли и почтительно поклонились Наде.

— Однако, господин Корпанов, — заметил Жоливе, — для простого купца вы очень недурно владеете оружием!

— Такова уж сибирская жизнь, господа, — отвечал фельдъегерь, — здесь всему научишься!

Разговор был прерван появлением ямщика, которому удалось поймать и привести обеих пристяжных. Пока он запрягал, француз шепнул своему коллеге:

— Сестра, как видно, под пару братцу, оба они не из робкого десятка.

ГЛАВА XII. ВЫЗОВ

Екатеринбург представляет весьма значительный промышленный центр, где сосредоточено управление заводами всего Уральского края. Население его довольно многолюдно, а в то время, о котором мы повествуем, оно еще увеличилось, так как город был переполнен беглецами из Туркестана и киргизских степей. Отсюда дорога шла на Тюмень и Ишим; сначала приходилось проезжать гористую местность, по которой проходят отроги Уральского хребта, далее тянутся на сто семьдесят верст, до самого Красноярска, бесконечные степи. Строгов предупредил своих спутников, что не будет нигде останавливаться, так как они с сестрой спешат в Омск, где находится их мать. Корреспонденты ответили, что также не желают мешкать. Жоливе скоро подыскал для себя и своего товарища хороший тарантас, и ровно в полдень оба экипажа выехали из Екатеринбурга.

Надя осматривалась по сторонам с любопытством и сильным волнением: наконец-то она в Сибири, в той стране, где отец ее осужден жить вдали от родных мест! Несмотря на поглощавшую ее мысль о свидании с отцом, Надя зачастую думала о своем спутнике. Она припоминала все подробности своей встречи со Строговым — этой встречи, которая оказалась для нее такой счастливой. Она благодарила Бога за то, что Он послал ей спутника, к которому она сразу почувствовала такое доверие, как если бы он действительно был ее братом. Молодая девушка чувствовала, что с ним ей не страшны никакие препятствия, и твердо верила, что теперь ей удастся достигнуть заветной цели. Строгов, в свою очередь, размышлял о своем неожиданном приключении. Он тоже был благодарен Провидению, которое дало ему возможность встретить Надю: взяв ее под свое покровительство, он мог сам избегнуть подозрений и в то же время сделать доброе дело. Мысль о том, что теперь он достиг Сибири, сильно озабочивала молодого фельдъегеря: здесь он подвергался гораздо большим опасностям, чем в Европейской России, особенно если слух о том, что Огарев перебрался через границу, оказывался верным. Откройся только, что он царский курьер, — и успех возложенного на него поручения погиб, а вместе с тем и он сам.