Геннадий Невельской - Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России Страница 102

Подлинный договор, заключенный в Тянь-цзине, граф Путятин отправил в С.-Петербург 7 июня с капитан-лейтенантом Чихачевым через Суэц и Триест, а через 8 дней после того, именно 15 июня, отсылая прибывшего к нему из С.-Петербурга через Суэц курьером подполковника Мартынова обратно в Иркутск, через Калган, Гобийскую степь, Ургу и Кяхту, граф Путятин послал с ним письмо к Н. Н. Муравьеву и при нем копию с заключенного им в Тянь-цзине договора. Через 25 дней Мартынов прибыл в Иркутск, где, за отсутствием Н. Н. Муравьева, сдал бумаги председательствующему в Главном управлении Восточной Сибири иркутскому губернатору генерал-лейтенанту Венцелю. Последний, узнав от Мартынова, что курьер, отправленный графом Путятиным с подлинным текстом договора, уехал до заключения французами и англичанами договора с Китаем, счел нужным отправить очевидца этого события Мартынова с этим известием в С.-Петербург, поручив ему доставить туда и копию договора, заключенного графом Путятиным. Мартынов прибыл в С.-Петербург и сразу же представился Александру И. В тот же день были посланы телеграммы в Лондон, Париж и другие европейские столицы с известием о заключенных французами и англичанами договорах с Китаем; таким образом, Европа, в первый раз через Сибирь, узнала об этом событии гораздо раньше, чем от своих уполномоченных.

Генерал-лейтенант Венцель, отправляя Мартынова в С.-Петербург, в то же время 11 мая послал к Н. Н. Муравьеву на Амур другого курьера с письмом от графа Путятина, копией с заключенного им договора и известием о ратификации богдоханом границы в Приуссурийском крае и заключенного Муравьевым Айгунского трактата от 16 мая 1858 года. Этот курьер 22 июля встретил генерал-губернатора, следовавшего вверх по Амуру на пароходе «Лена», немного выше Албазина. Получив радостное известие, Н. Н. Муравьев вызвал всех наверх, объявив о нем офицерам и команде. 12 августа пароход «Лена» пришел в Сретенск, где и остался на зимовку. Оттуда генерал-губернатор отправился в Иркутск; по пути во всех селах его встречали с колокольным звоном толпы народа; везде провожали его криками ура; в городах являлись депутации и делали денежные пособия в пользу нового края. Все хотели принять какое-либо участие в этой общей радости всей Сибири.

По получении донесения от Н. Н. Муравьева о заключенном им Айгунском трактате и ратификации богдоханом, император указом, данным правительствующему Сенату 26 августа 1858 года, возвел Николая Николаевича Муравьева с нисходящим от него потомством в графы Российской империи, с присоединением к его имени Амурского. В ноябре того же 1858 года, по случаю этого события, были высочайше награждены:

а) следующими по очереди орденами и пенсионами в 2000 рублей:

генерал-лейтенант, председатель Главного правления Российско-Американской компании Политковский; генерал-майор Михаил Семенович Корсаков, контр-адмирал Петр Васильевич Козакевич и я[86] {110}.

б) пенсионом в 1500 рублей: генерал-майор Николай Васильевич Буссе;

в) Владимиром 4-й степени и пенсионами в 350 рублей: лейтенант Николай Константинович Бошняк и штабс-капитан корпуса штурманов Дмитрий Иванович Орлов;

г) Владимиром 4-й степени и Анной 3-й степени: лейтенанты А. И. Петров и Разградский, поручик корпуса штурманов Воронин, лейтенант Купреянов и доктор Орлов.

Так как я и Д. И. Орлов были семейные, то пенсионы, дарованные по нашу смерть, высочайше повелено распространить и на наших жен и детей.

Таковы были окончательные результаты открытий, совершенных в 1849 году на маленьком транспорте «Байкал», и затем деятельности наших морских офицеров, составлявших Амурскую экспедицию с 1850 по исход 1855 года! Нельзя не признать, что вышеизложенные неоспоримые документы и факты показывают, что разрешение Амурского вопроса, обусловливавшего политическое и экономическое значение России на отдаленном ее Востоке, было совершено в главных основаниях единственно нашими морскими офицерами, которым судьба определила там действовать с 1849 по исход 1855 года. Они, возбудив погребенный, казалось, на веки Амурский вопрос, представили вместе с этим и практическую возможность, без особых затрат казны, к его разрешению, доказав доступность устья реки Амура и ее лимана для плавания морских судов[87].

Они, не получив еще высочайшего соизволения, не теряя ни минуты времени, решились идти из Петропавловска к устью Амура и в его лиман, к местам, считавшимся тогда нашим правительством и всем образованным миром китайскими, и, несмотря на ничтожнейшие средства, с преодолением величайших затруднений и опасностей, положительно доказали, что считавшиеся недоступными устье реки Амура и ее лиман вполне доступны, и что Сахалин не полуостров, а остров.

Они, при ничтожестве средств, с каковыми была снаряжена на прибрежья Охотского моря частная торговая экспедиция в 1850 году, несмотря па тяжкую ответственность, единственно по своему усмотрению, решились дать этой ничтожной торговой экспедиции важное государственное направление, заняли военным постом устье реки Амура и от имени российского правительства объявили местному населению, маньчжурам, и иностранным судам, бывшим тогда близ лимана реки Амура, что этот край Россия всегда признавала своей принадлежностью, и тем, отстранив всякое на устье реки Амура постороннее покушение, сделали первый, твердый и бесповоротный шаг к признанию Приамурского края русским.

Г. И. Невельской

Последняя известная фотография. 1875 г.

Они, при несоответствии данных инструкций, несмотря на тяжкую ответственность, опасности и лишения, единственно по своему усмотрению, решились исследовать направление Хинганского хребта от верховьев реки Уды и восточной части реки Амура, и этим положительно доказали неправильность понятия о направлении нашей границы с Китаем на этих местах и обнаружили, что Приамурский и Приуссурийский края должны составлять принадлежность не Китая, а России[88].

Они, несмотря на ничтожество средств, с перенесением неимоверных лишений, трудов и опасностей, возбудили и разрешили важнейший там морской вопрос, обусловливавший важное значение для России этого края. Они исследовали побережья Татарского пролива до 49° северной широты, открыли поблизости от реки Амура залив Де-Кастри (Нангмар), представляющий ближайший рейд с юга к Амурскому лиману; открыли под 49° северной широты превосходнейшую гавань Императора Николая I (Хаджи), составляющую центральную гавань между корейской границей и Амурским лиманом; исследовали пути, ведущие как из этой гавани, так и из залива Де-Кастри на реку Амур; собрали положительные данные о существовании почти круглый год открытых мест для навигации по прибрежью Татарского пролива, близ корейской границы и на реке Уссури. Всем этим они положительно доказали, что обладание одним левым берегом реки Амура без Уссурийского бассейна с его прибрежьями не представляет возможности утверждения надлежащего политического значения за Россией на отдаленном ее Востоке, и, ввиду проявлявшегося уже тогда иностранного покушения на эти прибрежья, единственно по своему усмотрению, под личной тяжкой ответственностью, решились занять постами на реке Амуре селение Кизи, залив Де-Кастри и Императорскую Гавань, и от имени русского правительства объявлять всем появлявшимся у этих берегов иностранным судам, что прибрежья Татарского пролива до корейской границы с островом Сахалином составляют российские владения.

Они справедливым и глубоким вниманием к коренным обычаям местного населения, изучением их образа жизни, потребностей и отношений, устранением различных столкновений между отдельными жителями, несмотря на ничтожную численность по сравнению с окружающими их со всех сторон гиляками, мангунами, гольдами и миллионным населением соседних маньчжуров, распространили в этом крае русское влияние в такой степени, что генерал-губернатор нашел страну эту как бы давно принадлежавшей России[89].

Они, утвердившись в главных пунктах Амурского бассейна, приобрели в нем господствующее влияние и приготовили надежный безопасный приют для наших судов и их экипажей в самую критическую для них минуту и, понудив неприятеля блокировать прибрежья края, заставили его этим заявить перед Европой, что Приамурский и Приуссурийский бассейны принадлежат не Китаю, а России*.

Наконец, они всеми упомянутыми действиями своими, совершенными вне данных им повелений, единственно по своему усмотрению и под своей ответственностью, фактически доказали правительству, что только в Приамурском и Приуссурийском бассейнах с омывающим их морем и возможно создать надлежащее политическое значение России на отдаленном ее Востоке и школу для образования экипажей нашего флота.