Хроники Севера - Дж. А. Линс Страница 11

Буран молча смотрел на брата. Он начинал замерзать, стоя на морозе в одной рубашке и черных брюках. По коже бежали мурашки, но не от холода, а от слов Солнца.

– Это она надоумила тебя? – вдруг сказал царь, не отрывая взгляда от дерзновенного лица царевича. – Калори? Эта коварная, недостойная служанка султана?

Солнце не отвечал. Не дожидаясь ответа, Буран продолжил:

– Как ты наивен! Опомнись, она использует тебя! Они все используют тебя.

– О ком ты? – нахмурившись, спросил царевич. Он стоял, сложив руки на груди. Бархатный подол его расстегнутого сюртука развевался на ветру.

– О южанах. Наши гости вовсе не послы. Они наемники, присланные султаном, желающим покорить Север.

Солнце упорно молчал, не веря ни единому слову брата.

– Я хочу стать царем, – медленно повторил он, по-детски чеканя каждое слово.

Вокруг стояли люди, и все они затаили дыхание, не в силах сдвинуться с места. Еще недавно на их лицах сверкали улыбки, а теперь растерянность и страх отражались в глазах верных подданных, на виду у которых рушилась твердыня царской власти.

– Я не могу просто взять и отдать тебе престол, – зло рассмеялся Буран, чьи посиневшие губы скривились затем в мстительной усмешке.

– Тогда… – Солнце замялся, но быстро взял себя в руки и выпалил: – Я вызываю тебя на поединок!

Женщины в толпе испуганно вздохнули, люди, наконец, оживились и начали переговариваться. Их шепот сливался в бесконечный поток теплого воздуха, паром выходящего из открытых в удивлении ртов.

– Как ты смеешь… – выдохнул Буран, наполняясь неконтролируемой злостью.

– Я вызываю тебя на поединок! – отозвался Солнце, осмелев.

Отказ для царя значил унижение, его слабость, порицание в глазах северян, но отнюдь не лишение титула.

– Ты действительно хочешь этого? Глупец! В бою мне нет равных! Уходи, пока не поздно! – грозно воскликнул Буран.

Но Солнце остался на месте, глядя на него с вызовом. Людской шепот, наполнивший равнину, превратился в несдерживаемые крики, удивленные возгласы. Но один голос звучал звонче всех: к толпе, держа в руках юбки, бежала Гесна, умоляя братьев остановиться. Но было слишком поздно.

– Несите мой меч, – гордо сказал царь подошедшим слугам. Солнце уже осматривал свое оружие, блеснувшее белой сталью в отражении стеклянного воздуха.

Через мгновение Буран держал в руках тяжелый клинок, привычно легший в ладонь. Легендарный меч был украшен серебром и самоцветами, потемневшими от времени. Он всегда верно служил хозяину, отдавая себя ему без остатка, разя врагов холодом приближающейся смерти.

Братья смотрели друг на друга в упор, толпа сдвинулась дальше, освободив белесое пространство. Загудел ветер, перекрывая шепот человеческих голосов. И вот, противники задвигались, медленно описывая круг. Первый импульсивный удар нанес Солнце, не дотянувшись до груди Бурана и отскочив затем на приличное расстояние. Царь не стал торопиться, уверенно ступая по холодной земле.

– Я был бы лучшим правителем! – переходя на крик, повторил царевич, перекрывая воздушные вздохи природы.

– Ты был бы марионеткой в руках султана, – ответил Буран, пристально следивший за каждым движением противника.

Царь нанес удар, и мечи двух братьев скрестились, разрывая реальность предательским лязгом металла. Движения соперников ускорились, стали резче, и все чаще в свете далекого солнца сверкали клинки, все громче они стонали, соприкасаясь.

Звуки эти долго потрясали всю долину, замершую в отчаянном вздохе. Даже время остановилось, и, казалось, будто все вокруг – лишь шутка бытия, наскучившая сама себе.

Гесна прорывалась сквозь толпу, обернувшуюся кольцом вокруг поединка. Ветер заглушал ее голос, протянутый сквозь зыбкую грань настоящего. Девушка двигалась к центру, но тут же возвращалась назад, отстраненная простыми зеваками, надеявшимися принести домой интересные истории.

Вдруг толпа ахнула, а Гесна замерла на мгновение, услышав, как искры стального звона сменились тишиной после глухого звука порвавшейся плоти. Девушка отчаянно рвалась вперед, и, наконец, толпа расступилась перед ней.

В центре круга стоял Буран, и часть его меча утопала в теле Солнца, плакавшем горячей красной кровью. Царевич округлившимися глазами посмотрел на свою рану, опустив голову, а затем рухнул наземь, окрашивая чистый снег краской уходящей жизни. Буран опустился перед ним на колени, отбросив меч в сторону. Он закрыл дыру в животе брата своими ладонями, как будто это могло чем-то помочь, как будто сила Севера, пульсирующая в его жилах, могла повернуть все вспять.

– Я… любил тебя, брат, – удивленно сказал Солнце, тяжело дыша. Он еще раз растерянно взглянул на Бурана, не понимая смысла происходящего, и навсегда покинул этот мир, оставив на земле лишь бледное бездыханное тело.

Гесна в слезах кинулась к младшему брату и упала ему на неподвижную грудь, из которой больше не рвалось горячее живое сердце. Буран молча поднялся на ноги, лицо его теперь ничего не выражало. Подбежавшие слуги принесли ему полотенце, он вытер свои окровавленные руки и бросил покрасневшую ткань на землю.

– Занесите тело внутрь, – кинул царь, повернувшись спиной к склонившейся над телом Солнца Гесне, и направился в замок.

Царевна не могла унять слез и в исступлении цеплялась за рубашку покойного, губы ее кривились в истошных рыданиях, заполонивших весь ее разум. Душа девушки рвалась на части, и ее кусочки разносил ветер, шепча всему Северу о смерти юного царевича. Слуги попытались оттащить Гесну, но та не хотела отпускать еще хранившее впечатление о жизни тело брата и льнула к нему, сотрясаясь в скорбном плаче. Из дворца выбежали няньки и заверещали вокруг питомицы, но она их не слушала. Кое-как женщины увели девушку, сопроводив в ее покои, и, причитая, оставили одну.

Мертвец одиноко лежал посреди вспаханного холодом снежного поля, обдуваемый ветрами. Влага девичьих слез на его одеянии начала превращаться в тонкую корку хрустящего льда, сковавшего развевающуюся ткань. Затем к телу, когда-то бывшему веселым наивным юношей с копной ржаных волос, подошли слуги, взяли с разных сторон и понесли внутрь, в замок, притихший в мрачном полусне виноватой скорби.

Весь день оплакивали северяне гибель младшего сына царской семьи. Природа в то время молчала, порой лишь подавая знаки своей жизни седыми вздохами ветра. И вечером, когда небеса окрасились в тоскливые цвета ночи и на них зажглись крупные звезды, жители Севера поминали Его Высочество светлого царевича Солнце, тенями отражаясь в желтых окнах своих домов, мирно пускающих серую вату дыма из дымоходов.

И в темноте дворцовых комнат, пожираемых вечной тишиной сгустившегося мрака, гулял скорбящий ветер, сгибавшийся в вое несдерживаемых рыданий.