Михаил Озеров - От Гринвича до экватора Страница 12

Переходя из одного зала в другой, я снова подумал о «Письмах из Англии» Карела Чапека — очень уж люблю эту проницательную, искрящуюся юмором книгу! Перечитывая ее, каждый раз смеюсь, когда дохожу до следующих фраз:

Восковая скульптура Агаты Кристи в музее мадам Тюссо

«Madame Tussaud» — это музей знаменитых людей, то есть их восковых изображений. Есть там королевская семья (а также король Альфонс, немного попорченный молью), министерство Макдональда, французские президенты, Диккенс и Киплинг, маршалы, мадемуазель Ленглен, выдающиеся убийцы последнего столетия и вещи Наполеона — его носки, пояс и шляпа… Я остановился около одной, особенно удачной фигуры человека в цилиндре и стал искать в каталоге, кто это такой. Вдруг этот самый человек в цилиндре зашевелился и пошел прочь; это было страшно! А через несколько минут две барышни искали в каталоге объяснение, кого изображает моя фигура. У Madame Tussaud я сделал одно открытие, несколько неприятное для меня: или я ни черта не смыслю в человеческих физиономиях, или человеческие лица лгут. Так, например, мне сразу бросился в глаза сидящий господин с козьей бородкой, под номером 12; в каталоге я нашел: «12. Томас Нейл Крим, казнен в 1892 году. Отравил стрихнином Матильду Кловер. Был обвинен также в убийстве еще трех женщин». Да, действительно, лицо у него очень подозрительное. «Номер 13, Франц Мюллер, убил господина Бриггса в поезде», гм! Номер 20, бритый господин, имеющий почти благородный вид: «Артур Деверё, казнен в 1905 году, прозван «чемоданным убийцей» за то, что прятал трупы своих жертв в чемоданы». Ужасно! Номер 21 — нет, этот почтенный священник не может быть «миссис Дейер, ридингская убийца младенцев». И вдруг я заметил, что перепутал страницы каталога и вынужден исправить свои впечатления; сидящий господин под № 12 — это просто-напросто Бернард Шоу, № 13 — Луи Блерио, а № 20 — Гульельмо Маркони.

Никогда больше не стану судить о людях по их лицам».

Не удержавшись, я полностью привел этот отрывок. Но пора вернуться к человеку, который родился спустя пятнадцать лет после того, как Чапек посетил музей мадам Тюссо, и потому при всем желании не мог попасть на страницы «Писем об Англии», — к Дэвиду Фросту.

Решив договориться о встрече, я позвонил в его студию. «Мистер Фрост берет сейчас интервью у премьер-министра», — ответил женский голос. Спустя полчаса раздался телефонный звонок:

— Говорит Фрост. Я только что освободился. Был бы рад принять советского корреспондента, но улетаю в США. Вернусь в субботу утром и в двенадцать часов жду вас у себя.

Энергии Фроста можно позавидовать. «Он один из немногих, кто выглядит после отпуска хуже, чем до него», — пишет его биограф Уоллес Рейбери.

— Я сплю пять часов в сутки, но и это расточительство, — утверждает Фрост. Он приводит «раскладку» последней недели: в понедельник взял ряд интервью в Лондоне, во вторник улетел в США и вечером выступал перед американскими телезрителями, в среду и четверг снимал фильм по своему сценарию в Сан-Франциско, пятницу посвятил работе над новой книгой, в субботу вернулся в Лондон и приступил к подготовке очередной программы для британского телевидения.

Впрочем, жесткий график становится трудно выдержать, — все больше времени забирает бизнес: за годы работы на ТВ Фрост стал миллионером, теперь он владелец нескольких компаний.

— Лет через десять я, наверное, совсем уйду из телевидения и посвящу себя бизнесу, — уверяет он.

Мы ужинаем за мраморным столом овальной формы в гостиной его дома на улице Эджертон-кресент. Это фешенебельный район Лондона, тут расположен магазин «Харродс», постоянные покупатели которого — королева и члены ее семьи. Дотошные журналисты выяснили, что мраморный стол стоит десять тысяч фунтов стерлингов, а висящая над ним картина «Подсолнухи» Джона Брэтби — семь тысяч. Старинная мебель, бар с изысканными напитками. Стены увешаны фотографиями хозяина: беседующего с Джоном Кеннеди, работающего за письменным столом, играющего в футбол.

Из кухни через окошечко горничная передает еду. Фрост сам расставляет тарелки, накладывает на них закуски.

Высокий, подтянутый, с темными, более короткими, чем у других телезвезд, волосами, одетый во все коричневое — костюм, рубашку и галстук, — он рассказывает о себе. Родился в апреле 1939 года в графстве Кент в семье священника. Окончив Кембриджский университет, пошел, к удивлению однокурсников и возмущению родственников, на эстраду. Вначале выступал как конферансье в ночном кабаре, потом стал работать на телевидении. В 1961 году дебютировал в роли интервьюера и имел успех. С тех пор он брал интервью у Г. А. Насера и Роберта Кеннеди (Фрост был последним журналистом, который встречался с Робертом Кеннеди за несколько дней до убийства), архиепископа Кентерберийского и Ричарда Никсона (бывший президент США излагал свою версию «Уотергейтского дела»), фермеров Уэльса и фашистов Ольстера, писателей и спортсменов…

Очень важно уметь разговорить собеседника, заставить его стать откровенным, — считает Фрост. — Не менее важен эффект неожиданности.

— Что вы имеете в виду?

— Когда собеседник не знает заранее вопросов, интервью получается лучше. Но сам я тщательно обдумываю вопросы, которые собираюсь задать. Если вы спросите политического деятеля: «Правда ли, что ваша партия последние два года проводила политику, отвечающую только ее собственным интересам, а не интересам нации?» — то получите скорее всего отрицательный и, возможно, грубый ответ. Но если вы спросите: «Какова главная ошибка, которую ваша партия сделала, находясь у власти?» — то вызовете его на откровенность, и он расскажет что-нибудь любопытное.

— Вы не боитесь показаться нескромным, когда задаете вопросы? Ну, скажем, когда вы спросили Хита[6], почему он не женат.

— Я, как и Хит, старый холостяк, и имею право на подобные вопросы. А в принципе на меня часто обижаются. Но интервью должно быть интересным. Поэтому я лучше побеседую с Хитом на щекотливую для него тему о женщинах, чем об «Общем рынке».

— По-моему, уж что-что, а участие в «Общем рынке» — острая для Англии проблема. С ней связан рост цен, нехватка товаров.

Говорю, а сам понимаю бесполезность своих слов: на меня смотрит вежливый, но явно скучающий собеседник…

Почти час продолжалась телебеседа Фроста с Анной Рэбери, ведущей в «Журнале для женщин» отдел «Ответы на письма читателей», и все это время речь шла о сексе.

На следующий день в «Ивнинг стэндарт» было напечатано письмо жительницы Йоркшира. «Неужели читательницы журнала, — удивлялась она, — не спрашивают мисс Рэбери, почему у нас безостановочно дорожают продукты, почему в школах мало учителей, не жалуются на свои семейные неурядицы? Разве половой жизнью исчерпывается то, что волнует англичанок?»