Камил Гижицкий - Письма с Соломоновых островов Страница 12

— Каким же образом девушки избегают беременности? Употребляют какие-нибудь предохранительные средства или, быть может, знают календарь бесплодных дней? — воскликнула я с любопытством.

— Я пыталась разузнать что-либо у мужа по этому поводу, однако, по его словам, он ничего не знает или, может быть, просто не хочет мне говорить. Удивительно, что почти все замужние женщины уже через год становятся матерями, а потом ежегодно или через каждые два года рожают детей, хотя до брака вступали в любовные связи и никогда не беременели.

— Быть может, мистер Фокс не интересуется такими вопросами…

— О, мой муж — пуританин, он избегает даже упоминания о подобных вещах.

Мне показалось, что в голосе Мюриель я ощутила нотку горечи и сожаления, поэтому поскорее взяла в руки фотоаппарат, приладила телеобъектив и начала фотографировать девушек, выныривающих из воды с лангустами в руках. Мюриель сидела, опустив голову, но вскоре, глядя на меня уже с улыбкой, сказала:

— Смотри, Энн, чтобы девушки не заметили, как ты их фотографируешь! Согласно поверью, существующему среди местных жителей, проявленная фотопленка или пластинка может стать предметом черной магии, наслать болезнь или даже смерть на человека…

— О! А я-то делала снимки, когда нас встречали!

— Тогда там были мы, европейцы, — сказала Мюриель весело, — а островитяне уверяют, будто бы белый человек ничего не смыслит в черной магии, хотя кое-кто и утверждает обратное. Но ты не беспокойся, Энн, групповые снимки не опасны, так как имеешь дело со многими людьми, а околдовывать, как говорят, лучше всего одного человека.

Пока пасторша говорила, дедушки вышли из воды, надели короткие юбочки и с мешочками, полными лангуст, подбежали к нам. Все девушки были стройны, здоровы, лица их искрились весельем и какой-то неуемной жизнерадостностью. Они бросили мешочки на песок, окружили нас тесным кольцом и стали наперебой болтать с такой поспешностью, что Мюриель с трудом понимала их. Они рассказывали, вероятно, что-то очень смешное, так как хохотали столь заразительно, что даже я, не понимая, о чем речь, не могла удержаться от смеха. Позднее Мюриель рассказала мне, что девушек развеселил обнаруженный ими между подводными рифами огромный осьминог, который протягивал из своего убежища мощные щупальца, пытаясь схватить кого-либо из них.

Я почувствовала, как мурашки поползли у меня по спине. Ведь осьминог, пытающийся напасть на взрослого человека, должен быть огромен, и его щупальца, снабженные присосками, могли достигать нескольких метров в длину. А девушки беспечно смеялись над этим чудовищем и, наверное, там, в воде, задирали его, пытаясь заставить притаившуюся тварь выйти из своего укрытия.

Перед уходом они показали нам свою добычу — великолепных лангуст с фиолетово-красными щитами и с многочисленными длинными шипами. Для безопасности их следовало хватать за хвост. Этими шипами на щите природа как бы вознаградила лангуст за отсутствие клешней, которые есть у омаров. Представь себе, что некоторые из выловленных лангуст оказались настоящими великанами, так как имели сорок пять сантиметров в длину, тогда как взрослые раки обычно достигают длины всего лишь в тридцать пять — сорок сантиметров. Выброшенные на песок лангусты задирали свои длинные усики и некоторое время шевелили ими во всех направлениях, как бы устанавливая пеленгаторные антенны, а затем, перебирая тонкими ножками, направлялись в сторону воды. Но вместо моря они вновь очутились в мешках, которые девушки закинули за спины и понесли домой на кухню.

После их ухода мы пошли прогуляться к «моему» заливчику, чтобы искупаться и почувствовать себя бодрее. В лагере мы надели купальные костюмы, причем Мюриель пришлось воспользоваться одним из моих.

А как плавает эта женщина! Она, пожалуй, смело могла бы состязаться с дельфинами. Как прекрасно она выглядит в открытом купальном костюме, облегающем ее молодое, смуглое, золотистого цвета тело! Думаю, что если бы ее, расшалившуюся и столь заразительно смеющуюся, увидел сейчас строгий пастор Фокс, то, несмотря на всю свою степенность, он еще раз потерял бы голову. Мюриель, однако, не дала мне возможности долго восхищаться ею, хотя, как всякой женщине, это должно было доставить ей удовольствие. Она накинула купальный халат, сняла шапочку, распустила свои роскошные рыжие волосы, которые словно блестящий ореол обрамляли ее личико, и легла на песок.

Мы пролежали довольно долго, не проронив ни слова, пока, наконец, моя подруга, вздохнув, не сказала:

— Так хорошо лежать на теплом песке, однако надо возвращаться домой и состряпать что-нибудь к обеду. Ты, Энн, пойдешь, конечно, со мною и пообедаешь с нами. Потом мы отправимся на прогулку. Может, удастся пройти вдоль всего мыса. Это всего две мили. А мыс этот называют «Волосы на голове». Не правда ли, причудливое название?

Я кивнула головой и лениво поднялась с песчаного пляжа. Мюриель, потягиваясь, последовала моему примеру. Придя в дом, мы узнали, что пастор отправился инспектировать (миссии, и отобедали одни. Стол украшали креветки, поджаренные на масле (пальчики оближешь!), кусок огромной морской рыбы, затем ростбиф с бататами, салатом и еще какой-то зеленью.

На десерт подали пудинг, на выбор чай или кофе с великолепным печеньем, которое, судя по клейму фирмы на упаковке: «Шафранек», было изготовлено в польской пекарне.

Мы уже выпили кофе, когда прибежал запыхавшийся слуга и срывающимся от волнения голосом сообщил, что два часа назад в Нгоронгоро скончался известный всему острову колдун. Согласно обычаю, сказал слуга, он должен побывать в доме покойного и просит отпустить его на два дня.

На Мюриель это печальное известие произвело большое впечатление. Она отпустила слугу и сказала:

— Я хорошо знала Халумване и часто с ним беседовала. Это был пожилой человек, полвека выполнявший обязанности колдуна и лекаря. Улава очень многим обязана ему. Он был на острове во время эпидемии дезинтерии, скосившей почти половину населения, пережил здесь и войну, во время которой погибло много жителей, а постройки на Улаве были в основном разрушены. Именно он способствовал сохранению на острове старых обычаев и верований, хотя миссионеры, и в частности мой муж, старались искоренить их у островитян, обращая аборигенов в христианство, дух которого им чужд. Родные и друзья устроят ему, наверное, пышные похороны и захоронят по старому обычаю в доме ритуальных лодок. Энн, нам надо пойти в Нгоронгоро и отдать дань умершему!

Мы прошли через селение, состоявшее из трех отдельных поселков, возглавляемых тремя вождями, имевших три отдельных кладбища и три клубных дома, после чего пошли по тропинке, ведущей над морем в сторону мыса. Хотя и было жарко, зной нам не докучал, так как мы шли в тени плантаций кокосовых и арековых пальм, съедобных каштанов и деревьев су’у, ветви которых усеяны красными ягодами, напоминающими плоды кофейного и других деревьев, подступающих к самому берегу. Океан бурлил. Огромные волны с ужасающим грохотом разбивались о высокие прибрежные коралловые скалы, выступающие из вспененной воды. Глядя на них, я невольно представляла себе крепость, безуспешно атакуемую врагом. Какой-то, быть может, великий и могущественный вождь направляет многочисленное воинство, которое, как ошалелое, устремляется на штурм, со страшным ревом наносит удары по фортам, защищающим крепость, и… гибнет. За ним следуют, невзирая ни на что. новые отряды воинов… и все снова повторяется.