Жюль Верн - Школа Робинзонов Страница 12

А между тем погода все ухудшалась, угрожая «Дриму» шквальным ветром. Если бы пароход находился в виду берега, на это указали бы семафоры.[17]

В течение всего дня корабль, сотрясаемый ужасными волнами, шел только средним ходом, чтобы не портить машину и не сломать винт, который при перемещении судна с одного уровня на другой то погружался в воду, то повисал над ней, работая вхолостую. В эти моменты лопасти поднимались выше ватерлинии и били по воздуху с риском повредить механизм. Из-под кормы «Дрима» слышались тогда как бы глухие выстрелы, и поршни двигались с такой скоростью, что механик едва успевал регулировать машину.

При этом от наблюдательности Годфри не укрылось одно странное обстоятельство, причину которого он сначала никак не мог понять: ночью пароход сотрясало меньше, чем днем. Следовало ли отсюда заключить, что ветер уменьшался после захода солнца, и потому наступало некоторое затишье?

Различие было настолько явственно, что в ночь с 21 на 22 июня Годфри решил разобраться, в чем дело. Как раз в этот день море было особенно неспокойным, ветер еще больше усилился и казалось, что после такого длинного дня никогда не наступит ночь.

Дождавшись, однако, полночи, Годфри поднялся, оделся потеплее и вышел на палубу. Вахту нес капитан Тюркот. Он стоял на мостике, пристально вглядываясь в даль.

И тут Годфри почувствовал, что ветер хотя и не уменьшился, но натиск волн, рассекаемых форштевнем «Дрима», заметно ослабел. Подняв глаза на задернутую черным дымом трубу, он увидел, что дым отлетает не назад, а по ходу судна.

— Значит ветер переменился, — заметил он про себя.

Очень довольный этим наблюдением, Годфри поднялся на капитанский мостик и подошел к Тюркоту.

— Капитан! — обратился он к моряку.

Тюркот, закутанный в клеенчатый плащ, не слышал его шагов и не мог скрыть удивления, увидев перед собой молодого человека.

— Это вы, мистер Годфри? Вы… На мостике…

— Да, капитан, я пришел у вас спросить…

— Но о чем? — подхватил Тюркот.

— Разве ветер не переменился?

— Нет, мистер Годфри, к сожалению, нет… И я боюсь, как бы он не перешел в бурю.

— Однако ветер теперь сзади!

— Ветер теперь сзади… В самом деле… Ветер сзади… — повторил капитан, почему-то раздосадованный этим замечанием. — Но это помимо моей воли, — добавил он.

— Что вы этим хотите сказать?

— Я хочу сказать, что для безопасности судна пришлось изменить направление и постараться уйти от бури.

— Досадно, если мы из-за этого опоздаем, — сказал Годфри.

— Да, очень досадно, — ответил капитан Тюркот, — но днем, как только море немного стихнет, я снова поверну на запад. А сейчас советую вам, мистер Годфри, вернуться в каюту. Доверьтесь мне; Постарайтесь уснуть, пока нас качает на волнах. Так вам будет спокойнее.

Годфри в знак согласия кивнул головой и бросил тревожный взгляд на небо, по которому с удивительной быстротой мчались низкие тучи. Затем, покинув мостик, он вернулся в свою каюту и тотчас же погрузился в крепкий сон.

На следующее утро, 22 июня, ветер почти не ослаб, но «Дрим», как и обещал капитан Тюркот, пошел по прежнему направлению.

Это странное плавание — днем на запад, ночью на восток — длилось еще двое суток. Постепенно барометр стал проявлять тенденцию к повышению, и колебания стали не такими резкими. Следовало ожидать, что непогода уйдет вместе с ветрами, повернувшими теперь на север.

Действительно, так и случилось.

Двадцать пятого июня около восьми часов утра, когда Годфри поднялся на палубу, легкий северо-восточный ветерок быстро прогонял по небу облака. Солнечные лучи, играя на снастях судна, отбрасывали огненные блики на всех выступах борта. Море, отсвечивавшее зеленью в глубине, искрилось на поверхности лучезарным светом. Еще не окончательно утихший ветер покрывал пеной гребни волн. Собственно говоря, это были не настоящие морские волны, а легкая морская зыбь, тихо качавшая пароход. Зыбь или волны, затишье или буря — для учителя танцев Тартелетта все было одинаково скверно. В полулежачем положении он примостился на палубе, открывая и закрывая рот, словно карп, вынутый из воды.

Помощник капитана, стоя на полуюте, глядел на северо-восток в подзорную трубу.

Годфри приблизился к нему.

— Ну что, — сказал он весело, — сегодня, пожалуй, лучше, чем вчера!

— Да, мистер Годфри, — ответил помощник, — море успокоилось.

— А «Дрим» уже взял свой курс?

— Нет еще.

— Нет еще? Но почему же?

— Потому что шквальный ветер отбросил его к северо-востоку, и теперь мы должны снова проложить курс. В полдень мы произведем наблюдения, и капитан даст нам указания.

— А где же он сам? — спросил Годфри.

— Капитана нет на борту.

— Нет на борту?

— Да… ему пришлось уехать. Когда небо прояснилось, наши вахтенные заметили на востоке буруны, не обозначенные у нас на карте. Чтобы узнать расположение рифов, капитан Тюркот приказал спустить шлюпку и вместе с боцманом и тремя матросами отправился на разведку.

— Давно это было?

— Часа полтора назад.

— Как жалко, что меня не предупредили! Я бы с удовольствием к ним присоединился!

— Вы еще спали, мистер Годфри, — сказал помощник, — и капитан не хотел вас будить.

— Досадно. Но скажите, в какую сторону отправилась шлюпка?

— Туда, — показал помощник капитана, — к северо-востоку от правого борта.

— А можно их разглядеть в подзорную трубу?

— Нет, они еще слишком далеко.

— Надеюсь, они скоро вернутся?

— Им нельзя медлить, — ответил помощник, — ведь капитан должен определить месторасположение корабля, а потому ему необходимо быть на борту до полудня.

Поговорив с помощником, Годфри уселся на краю полубака и велел принести морской бинокль. Ему хотелось увидеть возвращающуюся шлюпку. Что же касается морской разведки, предпринятой капитаном Тюркотом, то это его нисколько не удивило. Конечно же, «Дрим» должен обойти подводные рифы, если они действительно окажутся.

Прошло два часа. Только в половине одиннадцатого на горизонте обозначился тонкий, как стрелка, дымок.

Очевидно, это и была паровая шлюпка с «Дрима».

Годфри, глядя в бинокль, не выпускал ее из поля зрения. Он видел, как шлюпка, словно вырастая на поверхности моря, постепенно принимала все более ясные очертания, как на светлом фоне неба все резче и резче выделялась струйка дыма, смешиваясь с облачками пара. Шлюпка быстро приближалась. Скоро ее уже можно было разглядеть невооруженным глазом, а затем — различить белую струю воды у носа и длинную пенистую борозду за кормой, расширявшуюся, как хвост у кометы.