Андраш Рона-Тас - Монголия. Следами номадов Страница 14

Наша машина мчится дальше. По дороге минуем мы скачущих всадников. Перед ними срываются в лёт птицы, громко хлопая крыльями. Что за невыразимое, сильное чувство – мчаться так в бескрайнюю даль! Ландшафт ни на минуту не остаётся монотонным.

Каждый холмик, каждый рельеф местности имеет иной облик, иной цвет. Недвижимая внешне окрестность ни на минуту не кажется мёртвой. Перед нашими глазами появляются то женщина, едущая верхом на коне с младенцем за пазухой, то скачущие вольно кони, следы который стирает туман пыли. За ними, постукивая копытами, мчатся молодые жеребята.

Около пяти часов приезжаем мы на место нашей первой стоянки – Люн. Останавливаемся перед деревянным домом с выступающей крышей. На доме скромная надпись «гуандз» (столовая). Мы не знаем, какой план сегодняшнего путешествия, следовательно, интересуемся, о чём наш шофёр разговаривает с хозяином. Когда мы так стоим, из несколько большего дома выбегает толпа мальчишек и девчонок 8—10 лет. Видимо, закончилась учёба. Они подбегают к стоящим поблизости коням, привязанным к коновязи, растянутой между двумя столбами. Школьники вскакивают на сёдла и вдруг обращают внимание на незнакомых людей. Они окружают нас и гадают, кто мы такие.

Мы медленно выходим из машины. Четырёхчасовая езда немного нас измучила, ноги наши одеревенели. В такой холодный день приятным становится тепло, идущее из кирпичной побелённой печи столовой.

Мы входим в просторное помещение. Вокруг стоят лавки, а перед ними столы. У столика, на котором происходит раздача еды, крутится девушка в белом фартуке. Время от времени она приносит тарелку с горячей едой. Просим, в первую очередь, чаю. Уже сверху чувствуем во всём теле приятного тепло, но от первого глотка что-то во мне содрогнулось. Не выплёвываю чай только благодаря самообладанию. Чай солёный. Что правда, есть это только дело привычки, когда в чай сыпят сахар или соль, но мы всё же предпочитаем сладкий чай. Считаясь с этой традицией, позднее мы должны были довольствоваться солёным чаем, так как в Западной Монголии это наиболее распространённый напиток. Я знаю, что теория и практика не всегда идут рядом. Но и действительно, есть различие между видами соли. Здешняя соль ближе по вкусу к горькой, чем к мягкой столовой.

Если уж об этом говорить, должен я рассказать о монгольском чае. Он является наиважнейшим и почти ежедневным напитком монгола. Не кипячёной воды на Востоке не пьют, так как существует постоянная опасность заразы. Горячий чай является напитком универсальным, так как летом охлаждает, а зимой разогревает. Китайцы в большую жару также пьют горячую воду, кроме того, воды здесь мало, что наиболее известно пастухам, а горячего чая всегда нужно меньше.

Монголы знают две разновидности чая, чёрный и белый. Чёрный чай, хар цай, готовится в воде, белый, сутэ цай, – в молоке. Он может быть солёным и несолёным. В чай кладут охотно – предпочтительно в зимнее время – кусочек жиру, овечьего сала или масла. Монголы предпочитают, главным образом, чай китайский кирпичный, от которого отламывают кусочки и растирают в деревянной ступке. В таком только состоянии его опускают в кипящую воду или молоко.

Питьё чая в Монголии является своего рода ритуалом. Если кто-нибудь даже на минуту окажется в юрте, должен выпить чай, так как уход без исполнения этого обычая принимается за смертельное оскорбление хозяина дома. Кто не угостит своего гостя чаем, не может называться человеком. В течение целого моего путешествия не удалось мне избежать угощения. Приготовленный чай вливают ковшом в фарфоровую или деревянную, украшенную серебром чашку без уха. Хозяин дома вручает её гостю правой рукой. Если присутствует много гостей, угощают, в первую очередь, наиболее уважаемого из них или наиболее старшего. Если бы гость протянул к чаю левую руку, он нанёс бы хозяину большую обиду. Чай нельзя оставить не выпитым. Если кто-то не хочет пить больше, оставляет немного на дне чашки, так как в противном случае хозяин снова нальёт. Уважаемого гостя не следует угощать чёрным чаем, так как это знак унижения. Напрасно я отказывался, так как у нас дома подают чёрный чай, мои хозяева всегда настаивали на белом.

Живущие в Монголии китайцы кроме чёрного и белого чая знают ещё зелёный или жёлтый. Самым главным является заваривание чая. Сперва кладут в чашку листки, а потом заваривают их кипятком.

В столовой собралась группа людей, чтобы посмотреть на прибывших.

Сегодня у нас впереди ещё 120 км дороги, таким образом, мы быстро собираемся и едем дальше. Около девяти вечера мы приезжаем в Дашинчилен. После коротких поисков мы находим партийного секретаря и председателя совета сомона, которые проводили нас до местной гостиницы, размещающейся в небольшом, в несколько комнат доме. Быстро заносим мы наш багаж в одну комнату с несколькими кроватями и одним столом. У нас возникают небольшие трудности в завязывании разговора с нашими новыми знакомыми. Наше знакомство с современным бытовым языком Монголии находится ещё пока в начальной стадии. Классический литературный монгольский язык, который мы учили на родине, так далеко отличался от сегодняшнего, как, например, в английском произношении некоторых слов от их написания, и таким образом, вместо «spik» мы говорили бы «speak» и тому подобное. Медленно, однако, начинаем мы понимать. Я спрашиваю, сколько жителей в районе.

– Зимой или летом? – звучит вместо ответа вопрос.

Поначалу я думал, что мне непонятно, но потом оказалось, что это не так. Ибо зимой школьники, а есть их около четырёхсот, поселяются в интернате с местопребыванием в сомоне. По огромным достигающим многих сотен километров степям – а нужно знать, что некоторые монгольские аймаки больше целой Венгрии – ночуют разбросанные пастушеские семьи, поэтому организовать обучение очень трудно. В ходе разговора развернулся в нашем воображении образ битвы, в которой сражаются здесь с общественной отсталостью в специфических природных условиях. В предреволюционной Монголии писать и читать умел только 1 % гражданского населения. Здесь уже полностью ликвидирована безграмотность. В каждом сомоне есть начальная семилетняя школа, а в нескольких даже десятилетняя или средняя школа. Интернат состоит из одной или нескольких громадных юрт. Здесь дети кочующих пастухов живут от осени до весны, а потом снова садятся на коня и едут домой. Поэтому количество населения этого сомонного центра зимой бывает больше.

После короткого расчёта узнаём, что в Дашинчилэне 3000 жителей, а более 13 % населения, или 400 детей, пребывает здесь в школе. Много молодёжи также учится в Улан-Баторе. Район имеет ветеринара и зоотехника, которые закончили обучение в столичном университете. Когда я услышал, что в производственном кооперативе возделывают кукурузу, признать, это показалось мне неправдоподобным. Двести миллиметров осадков и непривычно короткое лето поставили бы перед лицом трудного эксперимента даже народ с наибольшими традициями культуры земледелия. Мой новый знакомый прочитал на моём лице недоверие. Он заверил меня, что в этом году будет сажать даже картофель. Воду для поливки полей проведут из близ лежащего потока – Мялангин-гол.