Вольфганг Шрадер - На мопедах по Африке Страница 16

— Это невозможно! — Полковник Гавасли, который, будучи начальником полиции, за свой век вдоль и поперек исколесил пустыню, качает головой. Совершенно невозможно. Правда, почва в общем довольно твердая, но много сот километров у вас не будет никакого ориентира. И притом на мопедах… Во всяком случае вы будете первыми, кто дерзнул пуститься на них в путешествие по пустыне; даже тяжелые грузовики не рискуют ездить по ней в одиночку!

Ничего утешительного не может сообщить нам и секретарь сирийского автоклуба:

— Несколько лет назад некий западногерманский мотоциклист предпринял аналогичную попытку. Но уже через несколько десятков километров он угодил в песчаную яму, сломал вилку и был счастлив, когда на следующий день встретил грузовик, который доставил его обратно в Дамаск.

Продолжительные жаркие споры с водителями также не разрешают наших сомнений. Наконец мы принимаем компромиссное решение: в 250 километрах от Дамаска в оазисе находится древняя Пальмира. Она бесспорно стоит того, чтобы ее посетить. Доберемся мы до Пальмиры — значит, можем ехать дальше; не доберемся — ну что ж, тогда, пожалуй, нам следует отказаться от всей затеи.

Мы стартуем еще до восхода солнца. Холод пробирает до костей, только нежно-розовая полоска на горизонте возвещает наступление нового дня.

Первые лучи солнца застают нас уже на границе заселенной области. В глубь пустыни ведет широкая лента асфальта, но вскоре она уступает место щебеночной дороге, которая столь же внезапно тоже обрывается. Кое-где видны еще следы тяжелых грузовиков, но и они вскоре теряются в песке. Мы одни в пустыне. Пока ориентироваться нетрудно: наш путь пролегает в долине между двумя горными кряжами.

Зато почва является для нас приятной неожиданностью: крепкий песчаный грунт, усеянный камнями. Несмотря на наши узкие шины, мы довольно быстро продвигаемся вперед. Изредка попадаются небольшие бугорки и ямы, занесенные мягким зыбучим песком. Это коварные западни для мотоциклистов. В таких случаях нужно вести себя крайне осторожно, так как колеса немедленно погружаются в песок. Вспоминаем мотоциклиста, который на большой скорости угодил в подобную яму и сломал вилку. Водитель мопеда, развивающего меньшую скорость, здесь, как и всюду, оказывается при падении в более выгодном положении: Рюдигеру пришлось лишь вытряхнуть песок из штанов и рубашки и выровнять вмятины на кожухе мопеда.

Через несколько километров — снова происшествие. Едущий сзади сигналит фонарем — наш условный знак на тот случай, если обнаружится какой-нибудь непорядок. Выясняется, что из одной переметной сумки бьет тонкая струйка воды.

Едем мы по бездорожью, непрерывные толчки перевернули в сумках все вещи. Бутылка с водой чуть приоткрылась, и драгоценная жидкость начала выливаться, да к тому же прямо на папку с важнейшими документами. Недаром народная мудрость гласит: пришла беда, открывай ворота. Пришлось натянуть веревочку и развесить на ней мокрые аккредитивы и письма родных.

Вдали, на горизонте, вздымается облако пыли, это приближается колонна автомашин. Их путь проходит намного левее нашего бивака, но нас уже заметили, и к нам направляется легковая машина — узнать, не нуждаемся ли мы в помощи. Мы обмениваемся рукопожатиями с человеком в европейском костюме, который начинает расспрашивать нас на саксонском диалекте о судьбе своего родного города. Он уроженец Дрездена, но уже 20 лет живет на Востоке.

Однако время дорого, солнце уже достигло зенита, раскаленные лучи его не знают жалости, а до Пальмиры еще ехать и ехать.

Горы слева и справа становятся все ниже, и в конце концов долина вливается в бескрайнюю равнину. На горизонте появляется несколько маленьких глиняных домиков: это небольшое селение Каратеин. Оно словно вымерло, даже жители пустыни спасаются от полуденного солнца в домах. Только нашим мопедам жара вроде не мешает, моторы как ни в чем не бывало выводят свою песню.

Проезжаем последний домик — и перед нами снова пустыня без конца и без края. Горизонт словно проведен по линейке, ни одной точки, которая могла бы служить ориентиром. Следы шин грузовиков разбегаются веером в разные стороны: каждый водитель едет своим путем.

Мы раскладываем наш «автоатлас», старую специальную карту. Тщательно по компасу определяем направление. И снова едем к горизонту. Горячий ветер стелется по пустыне, он то и дело засоряет нам глаза, вздымает тучи песка и пыли, закручивает их в узкую воронку высотой в несколько десятков метров, которая еще долго маячит на горизонте как некий предостерегающий восклицательный знак. Много драгоценного времени уходит на заклейку проколов. Инструменты и железные части так накалены, что обжигают руки. Когда спидометр показывает 210 километров от Дамаска, мы наталкиваемся на нефтепровод, по которому ближневосточная нефть идет к средиземноморским портам. Рядом какой-то намек на дорогу, тут проходят автобусы из Хомса в Пальмиру. Еще 40 километров, и мы, перевалив через гребень последней возвышенности, видим прелестную картину: под нами раскинулся темно-зеленый оазис, пальмовые рощи до краев заполнили долину, а среди деревьев лежат развалины могучих строений. Сомнений нет, это Пальмира.

Город в песках

Исторические места, свидетели далеких времен, полны неизъяснимого очарования. Мертвые камни доносят до нас сведения о жизни, существовавшей много тысяч лет назад. С помощью сведущего проводника они начинают говорить и рассказывают о богатстве и счастье, об опустошительных эпидемиях и ужасах войн, о возвышении и крушении города и о его печальном конце.

Бесстрастно звучат слова путеводителя: «Древние руины города в оазисе Сирийской пустыни… Достиг расцвета при царице Зеновии в III веке… Разрушен императором Аврелианом в 273 году».

Нужно видеть Пальмиру, чтобы составить себе представление о былом величии города. Скульптуры и барельефы говорят о его своеобразной культуре, акведуки и ирригационные сооружения — о высоком уровне техники, созданной 2 тысячи лет назад.

Далеко не все тайны города в пустыне нам известны. Лишь несколько лет назад строители нефтепровода натолкнулись на глубине десяти метров на обширные могильники. В стенах подземных галерей были сделаны каменные ниши такого размера, чтобы в них свободно помещались саркофаги вельмож. Каждую нишу прикрывало каменное надгробие, на котором были высечены сцены из жизни покойного — полководца, священнослужителя или мудреца — в зените его славы. Женщины вокруг него изображены лишь в половину своего роста — это говорит о том, какое положение занимал слабый пол в древней Пальмире.