Генри Хаггард - Она Страница 16

— Какое счастье, — сказал Лео, высунув голову из-под одеяла, — какое счастье, что мы не расположились на берегу. Верно, дядюшка? (Так фамильярно он иногда обращался ко мне). Проклятье! Москит цапнул меня за нос! — И он снова нырнул под одеяло.

Взошла луна, и хотя львы на берегу продолжали грозно реветь, мы снова задремали, уверенные в своей полной безопасности.

Сам не знаю, что побудило меня выглянуть из-под одеяла, может быть, то, что оно оказалось не такой уж и надежной защитой, москиты насквозь прокусывали и его.

— Боже мой, смотрите! — услышал я испуганный шепот Джоба.

Мы все вылезли из-под одеял, и при лунном свете увидели на воде два концентрических круга, которые становились все шире и шире. В самом центре их были два больших темных движущихся пятна.

— Что это? — спросил он.

— Все эти проклятущие львы, сэр, — ответил Джоб; в его голосе странное чувство обиды, обычное уважение причудливо смешивались с неприкрытым ужасом. — Плывут сюда! Чтобы сожрать нас!

Присмотревшись, я понял, что он прав. Уже можно было различить блеск яростных глаз. Не берусь сказать, что их привлекало: запах убитого козла или же мы сами, но голодные звери плыли прямо к боту.

Лео уже схватил ружье. Я крикнул, чтобы он подождал, пока животные подплывут поближе, и тоже взялся за ружье. В пятнадцати футах от нас начиналась отмель; один из львов — оказалось, что это львица, — влез на нее, отряхнулся и заревел. В этот момент Лео выстрелил; пуля попала в открытую пасть и вышла на загривке, львица с плеском повалилась в воду, уже бездыханная. Другой лев — рослый самец — находился в двух шагах позади нее. Он уже оперся передними лапами об отмель, когда случилось нечто непонятное. Вода заплескала и забурлила, как бывает в пруду, когда щука хватает мелкую рыбешку, только в тысячу раз более сильно и яростно; лев с ужасающим ревом вспрыгнул на отмель, волоча за собой что-то черное.

— Аллах! — вскричал Мухаммед. — Крокодил схватил его за заднюю лапу!

Так оно и было на самом деле. Мы видели длинную пасть со сверкающими рядами зубов и туловище пресмыкающегося.

Последовала удивительная сцена. Лев все же сумел выбраться на отмель; но крокодил — он то ли стоял, то ли плавал в воде — так и не выпустил его лапы. Лев заревел — от его рева, казалось, содрогается воздух; затем с диким пронзительным рычанием обернулся и впился когтями в голову крокодила. Крокодил перехватил его лапу (потом мы обнаружили, что у него был вырван один глаз) и немного повернулся, в тот же миг лев мертвой хваткой вцепился ему в горло; сцепившись, они покатились по отмели. Уследить за их движениями было невозможно, и когда мы наконец разглядели, что происходит, оказалось, что удача изменила льву: крокодил, чья голова была сплошь залита кровью, зажал туловище льва, как раз над бедрами, своими железными челюстями и стискивал все плотнее и плотнее. Израненный зверь с отчаянным ревом рвал клыками и когтями прочную чешую на голове своего врага; могучими задними лапами он — с той же легкостью, с какой вспарывают перчатку, — одновременно раздирал сравнительно мягкое горло крокодила.

И вдруг наступила развязка. Голова льва упала на спину крокодила, и с ужасающим стоном он умер; крокодил медленно перекатился набок, его челюсти все еще стискивали туловище льва, которого, как оказалось, он почти перекусил надвое.

Это был удивительный, потрясающий поединок, какой мало кому доводилось видеть, — и так он закончился.

Поручив Мухаммеду сторожить нас, остаток ночи мы провели более или менее спокойно — насколько позволяли москиты.

Раннехристианский обряд

Наутро, едва зарделась заря, мы встали, кое-как умылись и приготовились продолжать путь. Должен сказать, что, когда наконец достаточно рассвело, чтобы я мог разглядеть лица своих спутников, я разразился оглушительным хохотом. Толстая, благодушная физиономия Джоба распухла так сильно, что стала чуть не вдвое больше, да и Лео выглядел не намного лучше. Из нас троих меньше всего пострадал я; меня, вероятно, спасла толстая, словно дубленая кожа и густые волосы; с тех пор как мы отплыли из Англии, я предоставлял полную волю своей и без того роскошной бороде. Но Лео и Джоб были более или менее чисто выбриты: и на открытой местности москиты, конечно, могли вести свои военные операции куда более успешно; что до Мухаммеда, то москиты его не трогали: правоверные, очевидно, были им не по вкусу. Всю последующую неделю мы сожалели, что у нас нет такого же отпугивающего запаха, как у арабов!

Когда, кривя опухшие губы, мы вдоволь насмеялись, стало уже совсем светло; морской ветер просекал узкие улочки в густом болотном тумане, а кое-где скатывал туман в большие лохматые шары и катил их перед собой. Мы подняли парус, посмотрели в последний раз на мертвых львов и крокодила — само собой, у нас не было возможности снять с них шкуры — пересекли лагуну и снова поплыли вверх по течению. К полудню, когда бриз утих, нам удалось найти подходящий клочок суши, мы разожгли костер и пожарили двух диких уток и немного мяса водяного козла — получилось, может быть, и не очень аппетитно, но вполне съедобно. Остаток мяса мы нарезали на полоски и повесили вялиться на солнце, чтобы приготовить билтонг — так, кажется, называют его буры. На этом благословенном острове мы пробыли до рассвета; ночь, как и предыдущая, прошла в ожесточенной битве с москитами, но без каких-либо других неприятностей. Так же благополучно, без особых приключений прошли и два последующих дня; упомяну лишь, что мы подстрелили очень грациозную безрогую антилопу и видели много разновидностей водяных лилий, среди них встречались и голубые, необыкновенно прекрасные, хотя почти все цветы были источены белыми с зеленой головкой водяными личинками, которым служили пищей.

Первое важное событие случилось на пятый день путешествия, когда, по нашим расчетам, мы успели пройти от ста тридцати пяти до ста сорока миль к западу. В то утро ветер прекратился около одиннадцати, мы прошли небольшое расстояние на веслах и, выбившись из сил, остановились в месте слияния реки с другою рекой, примерно в пятьдесят футов шириной. Недалеко стояли несколько деревьев — все деревья в этих краях растут по берегам рек, — под ними мы остановились. Почва здесь оказалась достаточно твердая; и мы пошли вдоль реки, чтобы убедиться, насколько она пригодна для дальнейшего плавания, и подстрелить несколько птиц. Не успели мы пройти и пятидесяти ярдов, как поняли, что не сможем продолжать путь в вельботе, ибо в двухстах ярдах выше того места, где мы причалили, начинались отмели; вода здесь была глубиной не более шести дюймов. Это был водяной тупик.