Жюль Верн - Дунайский лоцман Страница 17

В момент, когда Карл Драгош вышел из каюты, улов уже был обильный, но лауреат не успокоился. Около одиннадцати часов он вытянул щуку в двадцать фунтов. Царская добыча, за нее венские любители, без сомнения, дадут высокую цену.

Ободренный успехом, Илиа Бруш решил попытать счастья в последний раз, и в этом оказалась его ошибка.

Как это получилось? Он не мог сказать. Дело было в том, что он, всегда такой ловкий, сделал неудачный заброс. Был ли это результат мгновенной рассеянности или другая причина, но леска получила неверное направление, и крючок после сильного размаха впился рыболову в лицо и прочертил кровавый след. Илиа Бруш закричал.

Расцарапав щеку, крючок зацепил очки с большими темными стеклами, которые рыболов носил и на свету, и в темноте, и очки описали опасную дугу в нескольких сантиметрах от поверхности воды.

Заглушив собственный крик, Илиа Бруш бросил беспокойный взгляд на господина Иегера, быстро подтащил блуждающие по воздуху очки и поспешил водворить их на место. После этого он, казалось, успокоился.

Инцидент продолжался несколько секунд, но в эти мгновения Карл Драгош успел заметить, что у хозяина великолепные голубые глаза, живой взгляд которых вряд ли свидетельствовал о плохом зрении.

Сыщик не мог не подумать об этой странности, так как привык анализировать все, что привлекало его внимание. Размышления Драгоша еще не пришли к концу, как голубые глаза снова исчезли за темными стеклами.

Бесполезно говорить, что Илиа Бруш в этот день больше не удил. Тщательно перевязав рану, он собрал удочки. Пока лодка плыла вниз по течению, пассажиры позавтракали.

Теперь чем ниже они спускались, тем больше оживление берегов говорило о близости большого города. Сначала шли деревни, чем дальше, тем ближе одна к другой. Потом заводы стали загрязнять небо дымом своих высоких труб. Скоро Илиа Бруш и его компаньон заметили на берегу несколько фиакров, которые придали этой пригородной местности совершенно городской вид.

В первые часы после полудня баржа оставила позади Нусдорф, пункт, где останавливаются паровые суда из-за своей низкой осадки. Для скромного суденышка рыболова не существовало таких препятствий. Впрочем, на нем ведь и не было, как на пароходах, пассажиров, которые потребовали бы, чтобы их доставили по каналу в самый центр города.

Ничем не стесненный в действиях, Илиа Бруш плыл по главному рукаву Дуная. Около четырех часов он остановился у берега и зацепил якорь за одно из деревьев Пратера, знаменитого парка, который для Вены то же, что Булонский лес для Парижа.

— Что у вас с глазами, господин Бруш? — спросил в это время Карл Драгош, после случая с очками не произнесший ни единого слова.

Илиа Бруш прервал работу и обернулся к пассажиру.

— С глазами? — повторил он, помедлив.

— Да, с глазами,— сказал господин Иегер.— Ведь я полагаю, вы не для удовольствия носите эти темные очки?

— Ах,— молвил Илиа Бруш,— мои очки?… У меня слабое зрение, и свет мне вреден, вот и все.

Слабое зрение?… С такими глазами!…

Дав объяснение, Илиа Бруш закончил устанавливать баржу на якорь. Пассажир смотрел на него с задумчивым видом.

Глава VII

ОХОТНИКИ И ДИЧЬ

В это августовское послеполуденное время несколько любопытствующих прохаживались по набережной Дуная, там, где кончается парк Пратер. Дожидались ли они Илиа Бруша? Вероятно, потому что этот лауреат оповестил через газеты о месте и о вероятном часе своего прибытия. Но как эти люди, рассеянные по довольно обширному пространству, узнают баржу, которая ничем, по сути, не отличается от подобных ей?

Илиа Бруш предвидел это обстоятельство. Едва только суденышко причалило, он поспешил прикрепить к мачте большой плакат с надписью: «Илиа Бруш, лауреат «Дунайской лиги». На кровле каюты он устроил из пойманной утром рыбы нечто вроде витрины, где щука заняла почетное место.

Реклама в американском вкусе принесла немедленный результат. Несколько зевак остановились против баржи и глазели на нее от нечего делать. Эти праздношатающиеся привлекли других. Сборище быстро приняло такие размеры, что подлинно интересующиеся не могли его не заметить. Одни направились туда, видя, что многие спешат в одну и ту же сторону, а другие, следуя их примеру, поторопились не зная почему. Менее чем через четверть часа около пятисот человек собрались возле баржи. Илиа Бруш даже не мечтал о таком успехе.

Между публикой и рыболовом не замедлил завязаться разговор.

— Господин Илиа Бруш? — спросил один из присутствующих.

— К вашим услугам,— отвечал лауреат.

— Позвольте представиться, Клавдиус Рот, один из ваших коллег по «Дунайской лиге».

— Очень приятно, господин Рот.

— Здесь, впрочем, несколько наших сотоварищей. Вот господа Ханиш, Тьетце, Гуго Цвидинек, не считая тех, с которыми я не знаком.

— Я, например, Матиаш Касселик из Будапешта,— заявил один из зрителей.

— А я,— вступил другой,— Вильгельм Бикель из Вены.

— Я восхищен, господа, что оказался среди своих! — воскликнул Илиа Бруш.

Вопросы и ответы быстро чередовались. Разговор сделался всеобщим.

— Как плыли, господин Бруш?

— Превосходно.

— Быстро, во всяком случае. Вас не ждали так скоро.

— Однако я уже пятнадцать дней в пути.

— Да, но ведь так далеко от Донауэшингена до Вены!

— Около девятисот километров, что в среднем составляет шестьдесят километров в сутки.

— Течение делает их едва ли не в двадцать четыре часа.

— Это зависит от характера местности.

— Верно. А ваша рыба? Легко ли вы ее продаете?

— Прекрасно.

— Тогда вы довольны?

— Очень доволен.

— Сегодня у вас отличный улов. Особенно великолепна щука.

— Да, она в самом деле не плоха.

— Сколько за щуку?

— Как вам будет угодно уплатить. Я хотел бы, с вашего позволения, пустить рыбу с аукциона, оставив щуку к концу.

— На закуску! — пояснил один шутник.

— Превосходная идея! — вскричал господин Рот.— Покупатель щуки может, если захочет, сделать чучело на память об Илиа Бруше!

Эта маленькая речь имела большой успех, и оживленный аукцион начался. Вскоре рыболов положил в карман кругленькую сумму: одна знаменитая щука принесла тридцать пять флоринов.

Когда продажа закончилась, между лауреатом и его почитателями продолжался разговор. Узнав о недавно прошедшем, венцы интересовались его намерениями на будущее. Илиа Бруш отвечал весьма любезно и объявил, не делая из этого секрета, что посвятит следующий день Вене и завтра вечером остановится на ночлег в Пресбурге.