Владимир Санин - Вокруг света за погодой Страница 18

Фишкин тоже работал по распределению в Баку. Мы сняли на двоих комнату и вечерами на огромном листе ватмана чертили по памяти план Одессы. Вспоминали, чертили — и чуть не плакали. Потом я уехал в отпуск, а когда вернулся, Фишкин на три дня взял отгул и не давал мне спать.

— Как море, Лестница, Дюк? — орал он.

— На месте, — успокаивал я.

— А платаны? — стонал Фишкин.

— Такие же красивые. Даже еще лучше, чем были.

— А тумба на Дерибасовской? Розы в санаториях? Нет, ты мне расскажи, как пахнут розы!

— И не три дня, а целый месяц подряд, — заканчивает Вилли, — я рассказывал ему про Дюка, пляжи и розы. Теперь ты понимаешь, что значит для одессита Одесса?

— Чего уж тут не понять, — дружелюбно говорю я. — Большой промышленный город. Транспорт, газированная вода, прачечные. Хороший город, зелени только маловато.

Вилли с негодованием отворачивается.

Корма постепенно заполняется. Кресел и шезлонгов уже не хватает, и опоздавшие сидят, лежат на разогретом деревянном настиле палубы. Разговоры на корме не просто звон, а выпуск устной газеты, из которой можно узнать свежие и, разумеется, самые достоверные новости. Например, что уже точно решено зайти на остров Барбадос, — новость, о которой и сам капитан не подозревает, — и что у ближайшего атолла мы ляжем в дрейф, спустим шлюпки и будем добывать кораллы. Все это, конечно, здорово, но меня больше всего волнуют Галапагосские острова с их пингвинами, гигантскими черепахами и прочей неповторимой фауной. Хотя острова лежат чуточку в стороне от нашего маршрута, по слухам, есть шанс, что нам удастся на несколько часов туда зайти.

Я так откровенно мечтаю о Галапагосе, что соседи по столу в кают-компании не могли этим не воспользоваться.

— Получена радиограмма… — усаживаясь за стол, вкрадчиво сказал Ткаченко.

— А, Галапагосские острова, — наливая чай, равнодушно произнес Ковтанюк.

— Да, теперь сомнения отпали, — кивнул капитан.

Я взвился над столом.

— Точно?!

— Как вам сказать, — позевывая, ответил Ткаченко.

— Это смотря с какой стороны, — смутно добавил первый помощник.

— Что вы вносите элемент скепсиса? — Капитан осуждающе покачал головой. — Вопрос уже решен.

— Положительно? — вскрикнул я.

— Увы, — под общий смех вздохнул капитан.

Меня уже дважды разыграли, но я не могу окончательно загасить в себе искру надежды и каждый раз, когда Ткаченко, безразлично глядя в сторону, роняет: «Получена радиограмма…» — жду чуда.

Вот он появляется на корме в сопровождении своего закадычного друга Снежка. Сейчас состоится представление, которое происходит каждое утро и все равно собирает много зрителей. По палубе начинает извиваться капроновый конец, пробуждающий у собаки древний охотничий инстинкт. Снежок подкрадывается, прыгает, щелкает зубами и недоуменно оглядывается: конец раскачивается в воздухе за его хвостом. Пес вертится со скоростью центрифуги, оглашает корму, неистовым лаем и совершает немыслимые прыжки, но никак не может изловить своего врага. А когда ему это наконец удается, он намертво вцепляется в конец и с торжеством оглядывает изнемогающих от смеха зрителей. Но тут кто-то вырывает его добычу, все начинается сначала и продолжается до тех пор, пока у Снежка нет уже сил прыгать, а у зрителей — смеяться.

После завтрака жизнь на корме замирает. Научные сотрудники расходятся по рабочим местам, а палубная команда продолжает бесконечную окраску корабля, бесконечную — потому, что морская вода за считанные недели расправляется с белилами, съедает сурик и ржавчиной вгрызается в стальной корпус. Вот и приходится весь рейс малярничать. Смотришь, и дух захватывает: на опущенных за борт подвесках ребята спокойно орудуют скребками и кистями, а внизу, в двух-трех метрах — битком набитый акулами океан… Они тянутся за нами, соблазняемые камбузными отбросами, — все-таки какое-то разнообразие, надоело питаться одной рыбой. Сверху, с безопасной высоты, я смотрю на акул снисходительно, а происшествие в Рабауле дает мне право так поучать новичков: — Я, как человек, чуть не съеденный акулой…

И далее идет текст поучения.

Полюбовавшись на работу палубных матросов и дав им бесценный совет: «Осторожнее, ребята!» — я иду в штурманскую рубку.

Здесь начальство обсуждает принятые за ночь радиограммы.

— Вот сюрприз для Санина! — восклицает Ткаченко.

— Знаю, — отмахиваюсь я. — Идем к Галапагосам.

— На этот раз ошиблись, — ласково-преласково говорит Ткаченко. — Хотели бы повидать остров Таити?

— Еще бы! — непроизвольно вырывается у меня.

— Очень?

— Конечно!

— Какая жалость, — огорчается Ткаченко, — насчет Таити никаких указаний нет. Идем прежним курсом.

Я величественной походкой покидаю рубку, с максимальной осторожностью прикрывая тяжелую дверь. Здесь вечный сквозняк, дверь хлопает с чудовищной силой, и несколько дней назад мне чуть было не раздробило палец. Никогда, даю я себе страшную клятву, никогда не буду верить ни одной новости Ткаченко!

Захожу к москвичам. Саша Киреев, Женя Уткин и Валентина Добрых чертят графики, наносят на карты волнистые изолинии.

— Справляетесь? — осведомляюсь я. — Если что, не стесняйтесь.

— Как удачно! — радуется Валя. — Берите бумагу и записывайте.

Так я нарвался на поручение. Валя Добрых — человек, созданный для кипучей общественной работы. Ее энергия неиссякаема, а глаза излучают такую спокойную уверенность в том, что ее энтузиазм разделяется всеми, что отказать ей невозможно. Туристические походы, рюкзаки, песни у костра — это самое прекрасное, что может быть в жизни. Но поскольку на палубе костра не разведешь, Валя решила вовлечь всех в соревнования КВН. И я послушно записываю указания.

— Подумаешь, КВН, — пренебрежительно говорит Женя. — Не тот отдых. На одном острове в Карибском море недавно нашли клад — сундук с монетами и драгоценностями. Вот бы куда попасть, а, Валя?

— А как они нашли? — живо интересуется Валя.

— В подводной пещере. У них пиратская карта была. Спустились с аквалангами и раскопали.

— А мы бог знает чем занимаемся, — подыгрывает Саша. — Выколачиваем дополнительную партию радиозондов, когда нам нужны лопаты.

— Ты забыл про кирки, — добавляет Женя. — Создавай, Валя, инициативную группу и уговори капитана искать необитаемый остров.

Пора заняться настоящим делом!

— Ну, готово? — входя, нетерпеливо спрашивает Генрих Булдовский.

Клады и КВН забыты, четверка москвичей погружается в работу.

Генрих готовится к своему завтрашнему выступлению на теоретической конференции, которое, как возвестил коллектив отряда синоптического анализа, «откроет перед человечеством новые горизонты»: получены любопытные данные о поведении атмосферы в малоисследованных районах Тихого океана. Я тихонько выхожу и сталкиваюсь с начальником радиостанции Леонтием Григорьевичем Братковским.