273 дня до лета - Сергей Сергеевич Сухоруков Страница 18

– Да… Вкусное было вино, жаль ты прекратил производство, – с грустью вздохнул Андрей, – просто меру нужно знать.

– А ну-ка, братюня, расскажи, какая она мера? – спросил с улыбкой Василий. – Очень интересно.

– А это у каждого своя, я вот свою меру с семнадцати лет знаю.

– Ты сейчас величайшую чушь сказал, а самое ужасное, что ты в неё веришь. Я эту ахинею слышал сотни раз – её говорят люди, не знающие определения употребляемого слова. Запиши себе дома, фломастером на обоях в прихожей, чтоб не забыть: «Мера – есть измерение предмета». А у нас получается так: у одного мера в застолье – рюмочка, у второго – стаканчик, у третьего – бутылочка. Нет, брат, так не годится. Это уже не мера, а свободная трактовка, ибо мера, на то она и мера чтобы быть единой для всех – и первых, и вторых и третьих. Между точной категорией «мера», по сути константой, и между вольной категорией – «у каждого своя» нельзя ставить знак равенства. Есть что возразить?

– Я под словом «мера» подразумеваю «не напиваться».

– Опять философское рассуждение! Один на четвереньках по подъезду ползает, в коленно-локтевой позе, в интеллигентных кругах именуемой – раком, второго на себе жена тащит, третий за столб держится, и каждый наутро будет думать, что он вчера не напился, ибо в канаве не уснул.

– Да Андрейка, вот это Василий тебя в «калошу посадил», – не упустил возможности съязвить Фёдор.

– Я имел в виду, выпил, чтобы стало хорошо, и всё, не более. «Умный пьёт до тех пор, пока ему не станет хорошо, а дурак – до тех пор, пока ему не станет плохо»34.

– И сразу вопрос, а как часто это можно делать? Раз в год? Раз в неделю? А может, ежедневно перед завтраком?

– Ну это каждый сам решает для себя.

– Вот и вся твоя «мера» – сито дырявое. Миф. Кто как хочет, так её себе и представляет. У одного метр вот такой, у другого вот такой, а у третьего – восемь раз вокруг ноги через шею в сапоги.

– Я хотел сказать, главное – вовремя остановиться.

– О-о-о… Брательник! Так каждый преступник за час до преступления думает. Нож кухонный – самое распространенное в мире оружие после автомата Калашникова. Никто не знает, на сколько осколков разлетится бутылка, ударенная об асфальт, равно никто не знает, как твой организм отреагирует на следующую «дозу радости». Вчера от трёхсот грамм было всё нормально, а завтра от этой же порции будет помутнение рассудка. Как говорили древние римляне: «сто грамм – не стоп-кран, дёрнешь – не остановишься». Положа руку на сердце, ты ведь на свадьбе… Вот, скажем, Федя из вежливости пригласил тебя на свадьбу. Ты на выкупе, дома у невесты, накатываешь за здоровье молодых со счастливым тестем три стопаря, а потом – цитирую тебя – «вовремя останавливаешься», отказываешься от адского зелья и весь вечер наяриваешь минералку. Как тебе такое? Это все равно что блуждать три дня по лесу без еды, а потом, найдя хижину лесника съесть кусок шашлыка и вежливо отодвинуть тазик. Ты со мной согласен? Можно отказаться от первой рюмки, но не от второй, ибо это будешь уже не ты.

– Да, Андручо… Вот это тебя Василий на лопатки уложил… Мало того что провёл удушающий, так ещё и по булкам шлёпанцем надавал, – радостно подвёл черту словесной баталии Фёдор.

Затем мелкий шкодник прервал новые возражения проигравшего, остановив обоих в центре аллеи жестом рыбака, демонстрирующего двухметрового сома. Взяв стороны за запястья и выдержав МХАТовскую пятисекундную паузу, громогласно произнёс: «Считаю дальнейшее избиение бесчеловечным, убедительную победу в схватке одержал… Василий Юрьевич!» – Рука представителя старшего поколения взмыла вверх.

«Теперь пожмите друг другу руки», – подытожил рефери.

После оглашения результата поединка движение возобновилось.

– Ну, Василий, в честь капитуляции нашего корефана, – предложил Фёдор, – давай затянем:

«Меж на-а-а-ми… Памяти туман, ты как во сне!» – разлетелось по безлюдной округе учебного городка.

«Ты ка-а-к во сне», – подхватил Василий.

… Наверно, только дельтаплан поможет мне,

Поможет мне…

Наивно это и смешно, но так легко

Моим плечам,

Уже зовёт меня в полет мой дельтаплан,

Мой дельтаплан35…

Хоровое пение заставило повернуть головы удивлённых чаек, о чём-то спорящих на щите баскетбольного кольца.

* * *

Андрей, получив обратно фотоаппарат с дружеской «оплеухой», вместе с Фёдором ехал по спокойным субботним улицам.

– Андручо, у меня есть давняя мечта: ты за мной заезжаешь утром в будний день, и мы, как два не обременённых каторжным трудом бездельника, катаемся по городу, любуемся видами, кормим лебедей, ходим по знакомым, «гоняем чайковского». Например, покупаем овсяного печенья и заезжаем покормить какую-нибудь школьную отличницу.

– Всегда мечтал в гости к Дасаевой забуриться с «Таллинским» тортиком и в смокинге.

«Мы на прошлой неделе, – начал дразнить воображаемую одноклассницу Фёдор, – на финал чемпионата мира по регби в Южно-Африканскую Республику ездили. Там по побережью такие забавные пингвинятки бегают. А на следующий день мы рванули в Париж на выступление Юрия Куклачёва, а как вы проводите выходные?».

– Ты хочешь увидеть, как зависть корёжит лица измотанных ипотекой соотечественников?

– И это тоже, но больше съездить в Париж на выступление Юрия Куклачёва… Ну или хотя бы на концерт «Металлики».

– Что у тебя в пакете? – спросил Андрей.

– Плюшевые сердца.

– Мне?

– Нет, это бывшим коллегам. А тебе, могу выдать календарь, правда, я им в офис вёз, но во имя нашей дружбы… Дарю!

– Спасибо, в гараже повешу.

В руках у Андрея оказался настенный календарь с логотипом цементного завода «Максим Горький».

– А я так Свете ничего и не подарил. – поделился Андрей. – Где ей такое же сердце купить?

– Да вы, сударь, бесчувственный сухарь. Даже стихи не подарили?

– Какие?

– «Товарищ! Не ведись на буржуазную хрень, 14 февраля – обычный день!», – с победной интонацией Юрия Левитана прочитал Фёдор.

– Прекрасно жили без этого праздника, никто о нем ничего не слышал, и на тебе, здрасте – каждый раз теперь бери и раскошеливайся. Вот опять расходы непредвиденные.

– Это чуждая нам культура… Импортные праздники заброшены из-за границы в диверсионных целях, – поделился агентурными данными Фёдор.

– Они, кстати, у нас в одно время появились – в середине девяностых, – но