Сергей Шлахтер - Звезда, зовущая вдали Страница 19

Нагрузившись трофеями, оба вышли наружу, где их товарищи изнывали от нетерпения. Египтянин с закрытыми глазами лежал нагой, у него были связаны одной веревкой руки, ноги и шея — так сами египтяне связывали рабов. Левый глаз заплыл синяком от удара древка.

— Шатер нам не нужен, у нас нет господина, — заявил Паладиг. — Разрежьте его на одеяла. Все эти вещи завяжите и грузите на лошадей (правда, среди животных были только один конь и два осла). Всем отойти. Дайте мне львиную шкуру и ведро воды.

Все приказания исполнялись немедленно. Паладиг закутался в плащ из львиной шкуры, взял в левую руку трофейный кинжал, а сам облил начальника холодной водой из кожаного ведра. Египтянин застонал, попробовал взяться за голову, но руки были прочно связаны спереди. Ассириец ухватил веревку на шее, подтянул голову начальника к своему лицу и несколько секунд молча и грозно глядел прямо в глаза. Египтянин не помнил[18] схватки, поэтому смотрел с полным недоумением и смятением на бородатое смуглое лицо и звериную шкуру.

— Вы зачем явились сюда? — прорычал азиат на языке Та-Кемта.

Вот уж чего начальник не ожидал услышать, так это родной язык.

— Мы пришли с миром. Мы только ищем путь через горы в нашу страну, — пробормотал он.

— А что вы искали вчера в нашей земле?

— Просто… я пробовал, нет ли там золота.

— А откуда вы пришли?

— С берега моря.

— Ты лжешь! — загремел Паладиг, — Вшестером вы не могли пройти так далеко.

— Нас не шестеро. Ниже по реке стоит большой отряд, больше сотни воинов. А я заметил следы золота на берегу реки и поехал проверить, нет ли его здесь, в русле ручья.

— А куда собирался идти ваш отряд?

— Вниз по реке. Мы не причиняли зла местным жителям. Вам незачем было нападать на нас, — Египтянин постепенно успокаивался, приходил в разум, что-то припоминал, хотя ничего не мог понять в происходящем. — Мы прошли сюда через горы и теперь ищем, нельзя ли вдоль Хапи пройти в Та-Кемт.

— Хапи? Где вы его здесь нашли? — уже для Паладига наступил период недоумения.

— Так вот он, — кивнул египтянин на реку, — Он вытекает из гор с западной стороны, а отсюда вдоль него еще никто не проходил.[19]

Совсем уничтоженный, ассириец выпустил из рук веревку и раскрыл перед начальником папирусы с картами.

— Покажи ваш путь, — произнес он не грозным, а упавшим голосом.

— Вот, — провел по меньшей карте пальцами связанных рук египтянин от синего пятна моря до кружка озера. — А вот Хапи, — указал он на большей карте, — только как он течет через горы, мы еще не знаем. Наш владыка, Великий дом,[20] приказал это выяснить, — Любопытство египтянина все возрастало — кто же это его допрашивает?

Потрясенный Паладиг резко выпрямился и беспомощно оглянулся вокруг. При этом завязка лопнула, а плащ упал на землю, но ассириец этого не заметил. Оправившись от ужаса, вожак наклонился к египтянину и снова стал показывать ему папирусы, но был поражен холодным взглядом и презрительной усмешкой пленника. Глаза того были прикованы к плечу азиата с клеймом раба Великого дома.

Азиат заговорил было, но начальник грубо его оборвал.

— Немедленно развяжи меня, верни мне коня, вещи и эти папирусы, — потребовал он, как хозяин. — А вы все положите оружие и идите за мной. Тогда я попрошу нашего командира вас пощадить и оставить в плену. А если вы этого не сделаете, пощады не будет никому. А живым станет хуже, чем мертвым. И можете меня убить, но тогда вы вообще пожалеете, что родились на свет. И ни о чем меня больше не смей спрашивать, я не буду разговаривать с презренными рабами и мятежниками.

Паладиг слушал и поражался — это бравада или сознание всемогущества Та-Кемта? Собственно, египтянин стал бесполезным как информатор и можно с ним покончить. Но бывший раб хорошо знал, что для египтянина, да еще аристократа, хуже смерти и пыток — унижение. А у азиатов есть возможности принести позор пленнику.

— Мы уходим сейчас же, — скомандовал вожак товарищам. — Не оставлять никаких следов. Пепел и пятна крови засыпать песком. Петье завернуть в одеяло, чтобы кровь не капала, и погрузить на лошадь. Оя посадить на осла. А этого вот — привязать к ослиному хвосту, пусть так и идет. И всем — проклинать его и ругать по-египетски. А ты, — обратился он к Гато, — погоняй его плетью.

Что-что, а египетскую ругань бывшие рабы помнили хорошо. И знали, что к ругательствам следует прибавлять название какого-нибудь покоренного народа, а для коренного египтянина оскорбления хуже просто не бывает. И они принялись изощряться. Паладиг отчетливо видел слезы, катящиеся по щекам пленника. Возможно, тот сам уже жалел о своем высокомерном требовании и об обещании не говорить ни слова. Ведь он был готов к смерти, даже мучительной, но не к унижениям от «диких» народов, в том числе к побоям. Кроме того, его мучили головная боль от ушиба и скорбь по погибшим товарищам. А ассириец вдобавок на его глазах бросил в огонь все свитки, которые являлись плодом долгих поисков в походе; о сохраненных картах египтянин не знал. Впрочем, нам не следует винить людей, детей тех веков, когда о гуманизме и не слышали, а большинство их богов были кровожадными и требовали жертвоприношений. Гато же усердствовал, глубоко мучаясь от сознания своей невольной вины. Ценой его оплошности стали гибель Петье и ранение Оя, и его победа в бою над часовым и поваром не окупали потери. Шумеру казалось, что он теперь станет таким же изгоем в глазах вожака, каким был покойный Лери.

Вновь азиатам пришлось отказаться от прямого пути на родину, вдобавок теперь они пошли обратно. Все надежды связывались с руслом ручья, у которого ночевали накануне. Теперь путь проходил быстро: и не требовалось соблюдать осторожность, и животные выручали. Только на душе было сумрачно: погиб один из вожаков, а его убийца шагает живой. Возле ручья остановились для отдыха; здесь Нафо предложил прибегнуть к обману, направив преследователей вверх по реке, в сторону озера. Лошадь и ослов без поклажи погнали вверх по течению реки, чтобы оставить следы на некотором протяжении, а на мягких местах шагали азиаты, завладевшие обувью убитых врагов. А на обратном пути ноги животных обмотали тряпками, люди же шли по камням или по воде, не оставляя следов. Что касается следов в русле ручья, то они не вызывали беспокойства, ведь ямки указывали на работу египтян, а не на появление посторонних. Когда пленного проводили мимо ям, Паладиг не спускал глаз с бывшего начальника, но видел на лице только скорбь: еще вчера египтянин работал здесь как свободный человек, слуга фараона, с товарищами, а теперь их тела брошены неизвестно где, а его самого ожидает смерть, возможно мучительная.